Диверсанты Его Величества. «Рука бойцов колоть устала...»
Шрифт:
А сейчас откуда выдергивать деньги? Из пенсий отставников по увечьям? Или прикажете свернуть ликвидацию неграмотности? Шиш вам с маслом. Или без масла, да…
И ладно бы такую ораву нужно просто содержать, нет, их еще кормить требуется забесплатно. Бесплатно, представляете? Это после того, как французская армия нанесла России ущерб, точная сумма которого до сих пор подсчитывается. И плюс немалые проценты не забыть взять.
Ну, допустим, тысяч двадцать-тридцать можно хоть сейчас к работе приставить — просеки под будущие дороги рубить. Кстати, не пробовали проехаться от Петербурга до Москвы и далее до Нижнего Новгорода по железной дороге
На заводы тоже немного отправим. С правом досрочного погашения личного военного долга и списанием пятой части от доли долга государственного. А что, некоторые англичане с прошлой войны уже года полтора-два как расплатились и уезжать домой не хотят — подписали контракты на пять лет и с полным основанием рассчитывают вернуться в Англию обеспеченными людьми. Если, конечно, их примут назад. Я — не держу.
Не подумайте, будто мы страдаем излишним гуманизмом и пленные катаются как сыр в масле. Первоначальное закармливание от пуза, обусловленное радостью победы, быстро закончилось, и сейчас рацион строится таким образом, чтобы в точности соответствовал таковому у беднейших, но работающих слоев населения. Иначе несправедливо.
— Итак, что есть справедливость?
Вопрос, заданный в никуда, тем не менее не остался без ответа. Принесший почту дежурный офицер принял его на свой счет:
— Она есть понятие относительное, обусловленное государственной необходимостью. Потому бывает разных степеней и допускает не только двоякое, но и троякое толкование.
Замечательная мысль, но требующая некоторого уточнения.
— А можете объяснить на примерах, господин лейтенант?
Тот немного смущенно оправдывается:
— Я только полгода как выпустился из военного училища, государь, и мои выводы не подкреплены опытом. Они чисто умозрительны.
— И все же?
Молчание. Но не тупое, с поеданием глазами начальства, а сосредоточенное. Хорошее такое молчание, вдумчивое и осмысленное. Наконец решился:
— Видите ли, государь…
Пауза.
— Продолжайте.
— За все свои злодеяния, совершенные во время войны, французский император заслуживает виселицы, но…
Ага, забавно будет посмотреть на Бонапарта, дрыгающего ногами в петле.
— Какое же «но»?
— Но государственная справедливость требует оставить его живым, дабы послужил гарантом выплаты контрибуций.
Слово-то какое подобрал — «гарант». Неплохо учат в наших училищах. Во всех четырех. Пока четырех.
— Значит, нам стоит принять капитуляцию Наполеона?
— Не могу советовать, государь, но все той же справедливости ради отмечу ее третью сторону…
— Ну?
— Почти бескровные и легкие победы развращают армию.
Забавный юноша. Философ!
— Оповестите членов Совета о совещании, назначенном на полдень.
— Они уже здесь, государь.
— Здесь — это где?
— Завтракают в малой гостиной.
— Без меня?
— Виноват, государь, неправильно выразился — подкрепляются перед завтраком у Вашего Императорского Величества!
— Ладно, пусть подкрепляются, а я пока почту посмотрю. Свободны, господин лейтенант!
Да, господин… наименование «товарищ» как-то не прижилось, хотя и очень хотелось его ввести. Только у большинства
12
Товарищ в гусарии считался младшим офицером, но его статус был выше, чем у обычных офицеров-драгун или офицеров-пехотинцев. Товарищи имели право не выполнять приказы офицеров негусарских полков.
Так, а что у нас сегодня с почтой? Прошения о помиловании на Высочайшее имя сразу в камин — подобными вещами занимается Священный синод, и уж если снисходительный к разбойникам отец Николай не нашел уважительных причин для смягчения приговора… Вот ужесточить могу. Но не хочется.
А это что за цидулка? Понятно… Ново-Донской губернии купец третьей гильдии испрашивает разрешения сменить фамилию на более благозвучную. Интересно, чем ему прежняя не угодила? Дормидонт Староглупов — вполне нормально звучит. Ладно, ежели так хочет, то почему бы не пойти человеку навстречу? Сделаем приятное человеку, не все же смертные приговоры утверждать. Пусть станет Новоглуповым.
В следующем пакете — чертежи. А где сопроводительная записка от Кулибина? Неужели не просматривал изобретение? Не помню точно его обязанностей, но раньше вроде бы всегда… Не понял: «Описание особой прыгающей палки на керосиновом ходу, предназначенной для быстрого и высокого скакания по поверхности воды и веткам дерев широколиственных лесов, произрастающих в российских землях и за их пределами, предоставленное отставным штык-юнкером Назгулко». Бред полный… Это и про само изобретение, и про изобретателя. Штык-юнкера Назгулко я придумал несколько лет назад, рассказывая детям сказку про подвиги боевого Колобка. И ни о каких других не слышал. Неужели действительно существует человек с таким именем? Великолепно, значит, и Колобок имеет право на жизнь!
Но чертежи все равно в топку!
— Государь! — дежурный заглядывает в дверь. — Завтрак подан.
Ну что же, придется отложить бумаги в сторону. Утро — единственное время, когда вся семья встречается за столом. Потом некогда и некому встречаться — не успел оглянуться, и разбежались кто куда. В лучшем случае увидимся вечером, а то и вовсе на следующий день, опять же за завтраком.
Угу, мероприятие особой государственной важности — целых четыре министра, канцлер и обер-прокурор с ложками наготове. Совмещают приятное с полезным и бесполезное с бестолковым: кушают за мой счет, ищут у Марии Федоровны поддержки безумным прожектам, служат детям примером тяжести и ответственности высоких чинов, а также соревнуются в злобности намерений по отношению к поверженному противнику.
— Я бы посоветовал не торопиться с принятием капитуляции у Наполеона, государь. — Бенкендорф с отвращением смотрел в тарелку со сваренной на молоке перловой кашей и говорил, не поднимая головы: — Идеальным вариантом будет, если у нас получится выдавить его за границы империи без прекращения войны.
— А спешащие на выручку англичане? — сварливо ответил граф Ростопчин. — Мне кажется, что стоит предать Бонапарта справедливому военно-полевому суду, дабы не к кому было спешить. Закатать мерзавца на пятнадцать лет в Кяхту…