Диверсия не состоялась
Шрифт:
– Ты, Дима, прыгай смелее, не бойся. Немецкие парашюты - самые надежные в мире.
– Понятно, Алексей Николаевич, - бодро ответил я, - С опаской или без опаски, а прыгать все равно надо.
Самолет с ревом оторвался от земли и взмыл в небо. Когда загорелась сигнальная лампочка, Федотов подал команду:
– Встать! Построиться вдоль правого борта!
– Он прошел вдоль шеренги и подтолкнул первого - Толю Парфенова - к открытой двери. Толя, взмахнув руками, исчез в голубой дыре. Затем прыгнул Женя. Вслед за Петей я нырнул в бездну и через несколько мгновений повис под куполом разноцветного парашюта.
Выше и ниже меня висели белые купола парашютов, а под ними медленно раскачивались темные скорченные фигурки. Все ближе земля… И вдруг я услышал крик. Кто-то из мальчишек на полураскрытом парашюте стремительно пролетел мимо меня к земле, до которой было каких-нибудь пятьдесят метров. Я увидел, как зелено-белый комок ударился о землю, перевернулся и замер на желтой траве. Кто это?… Я не помнил, как приземлился, освободился от ремней парашюта и бросился, припадая на ушибленную ногу, к лежащей неподалеку фигурке. Через несколько минут вокруг собрались почти все ребята. Судорожно глотая воздух и нахмурив лбы, мы смотрели на мертвого Вальку. От гнетущей тоски подергивались веки и губы. Казалось, вот-вот кто-либо из нас разревется.
Со стороны ангаров выкатилась машина «скорой помощи». Она остановилась в нескольких метрах от места происшествия. Из кабины вышли врач и обер-лейтенант, а из кузова санитары вынесли носилки. Врач мельком взглянул на Вальку и приказал класть в машину. Шварц стоял в сторонке с прижатой к груди фуражкой и печально смотрел на нас. Вскоре появился Федотов.
– Невероятно!
– вздохнул он и вытер вспотевший лоб рукавом.
– Я не могу найти слов, чтобы выразить всю скорбь. Смерть несчастного мальчика… Нет! Я не могу.
– Шварц низко склонил голову и, вытирая платочком глаза, медленно побрел к ангару. «Врешь, гад», - чуть было не сорвалось у меня с языка, но я тут же опомнился, сжал зубы. И только тут взглянул на свою ногу. На голени расплылось красное пятно.
До утра я не мог уснуть. Мое тело пронизывала тупая, пульсирующая боль. Беспокойные мысли одолевали меня: денек-два как-нибудь перетерплю, а если не заживет нога? Убьют - как Вальку. Его сбросили с самолета на неисправном парашюте, меня пристрелят в подвале. Зачем я им хромой?
На рассвете я кое-как уснул, но утром, попытавшись встать, тотчас вскрикнул от боли. Женя обеспокоенно спросил:
– Что с тобой?
Я сказал ему о своей беде, показал ушибленное место. Голень вся распухла и посинела. Но я, пересиливая боль, прихрамывая, пошел к крыльцу, где нам велел собраться Шварц.
Когда все собрались, обер-лейтенант печальным голосом сказал:
– Мы вместе с вами скорбим по поводу смерти нашего юного друга…
А что в самом деле было у него на душе? Его взгляд ощупывал хилые наши фигурки. Шварц улыбнулся:
– Я вижу, вы устали, и вам необходимо отдохнуть. Сегодня вы увидите образцовую жизнь немецкого крестьянина и на себе испытаете подлинное германское гостеприимство. Через два часа мы отправляемся на ферму в гости к добрым немецким труженикам.
Глава девятая
Ферма
– Вот это да!
Хозяин фермы, высокий худой старик, разъяснил:
– Таких у меня четыре пары. Один из них даже имеет золотую медаль. Настоящую.
– Он буржуй, - шепнул мне Женя и, глядя на старика фермера, пнул хряка. Но тот и ухом не пошевелил.
Я подошел еще ближе к изгороди и кинул кусочек палки под нос борову. Он резво схватил ее зубами и, уставив на меня свои белесые глаза, стал чавкать и за какую-нибудь минуту сожрал палку, похрустывая. Тогда Ваня быстро опустил руку в карман, оглянулся по сторонам и сунул круглый хлебный серенький шарик в рот хряку. Тот ухватил шарик зубами, пожевал немного и со слюной вывалил себе под ноги. Я хлопал глазами: палку сожрал, как конфетку, а то, чем угостил его Ваня, есть не стал.
Фермер показал нам чистеньких овец, гладких, сытых коров и наконец повел в подвал, где каждому вручил по бутылке фруктовой воды.
Шипучий кисло-сладкий напиток всем понравился.
Ребята попросили добавки и выпили еще по бутылке. Тут Федотов посмотрел на часы:
– Пора домой.
Обратно шли через лес. Приметив небольшую зеленую лужайку, Федотов разрешил нам немного поиграть. Мы разбрелись среди сосен.
Неожиданно кто-то воскликнул:
– Белка!
Белка сидела на ветке и лапками мыла рыжую мордочку. Ребята на миг сбились в кучу.
– Какая красивая!
– вздохнул Ваня.
– Белочка, иди к нам. Мы тебя не обидим. Будешь жить у нас.
Но белочка только посмотрела на нас глазками-бусинками, махнула хвостиком и прыгнула повыше.
– Чего стоите? Ловите ее!
– закричал воспитатель.
– Хватайте за рыжий хвост!
– и громко расхохотался.
– Кто смелый, лезь на дерево!
Прыгнув на соседнее дерево, белочка не рассчитала, упала на траву. Женя схватил ее и, прижимая к груди, ласково замурлыкал:
– Не бойся, тебе будет у нас хорошо!
Ребята сгрудились вокруг счастливца:
– Покажи!
Но Женя посадил зверька за пазуху, прикрыл от посторонних глаз.
– Потом. Пусть успокоится.
– Дай-ка, - протянул руку воспитатель.
– Я поймал, белочка моя!
– насупился Женя и отступил назад.
– Что-о-о?
– Федотов как бы шутя, с усмешечкой, взял у Жени белку. Перед нашими глазами мелькнуло пушистое тельце. Воспитатель ухватил белку за задние лапки и секунду выжидательно смотрел на мальчишек. В следующее мгновение он сделал резкое движение и разорвал зверька. Теперь это уже была не белочка, а два окровавленных трепещущих лоскута.
У меня перехватило дыхание. И ребята широко раскрытыми глазами смотрели на Федотова.
– Чего уставились?
– хмуро сказал он.
– Вот так будет с каждым из вас, если попадете в руки НКВД. За науку, между прочим, вы должны сказать мне спасибо. Да и кто, кроме меня, о вас позаботится?
Спрятавшись в зарослях акации, мы решали, как нам теперь быть.
– Ну и жизнь, - подавленно шептал Витя.
– Тут смерть по пятам ходит, да и дома, если вернемся, не известно, что будет.