Диверсия не состоялась
Шрифт:
– Чего раскис?
– перебил его Ваня.
– Думаешь, наши не поймут, не разберутся, что к чему?
– Ты, Витька, небось забыл, как в Касселе клятву давал!
– Ничего не забыл!
– Тогда не хнычь. Неужели не понятно, что фрицы у нас слабину ищут? Запугивают они нас, вот что!
– Тебе, может, все понятно, а мне не очень. Выходит, я сразу должен податься к своим и сказать: «Я, Павел Романович, такой-сякой, у немцев по компасу учился ходить, в разведчика-невидимку играл и, как бы между прочим, около сорока дней водил фрицев за нос и вдобавок кашу ихнюю
– Я домой не пойду. В Красную Армию подамся.
– А я первому, кого встречу на нашей земле, скажу, кто я такой, - решил я.
Прошло еще два дня. Учебные тренировки в поле не проводились. Немцы словно бы махнули на нас рукой и даже разрешили большую часть времени, отведенного на военно-спортивные игры, проводить, как мы сами хотели.
За это время у меня на ноге открылось небольшое отверстие - свищ. Я с трудом скрывал хромоту. Однажды вместе с ребятами отправился на озеро. Но чего мне стоила эта прогулка! Я собрал все силы, стиснул зубы и старался не хромать. Шел медленно-медленно. Невыносимая боль остановила меня на полпути. Я сел возле ручейка, журчащего в нескольких метрах от дороги, и опустил больную ногу в холодную воду. Женя, заметив, что я отстал, вернулся, участливо спросил:
– Здорово болит?
Я вытащил ногу из воды.
– Теперь немного полегче.
– Да у тебя кровь!
– испуганно воскликнул он и растерянно посмотрел на меня.
– Что делать-то будешь?
– Не знаю. Иди к пацанам.
– А ты?
– Посижу немного, отдохну, потом притопаю. Женя побежал к озеру.
И тут я вдруг увидел приближавшегося ко мне младшего инструктора Таболина. Он шел со стороны особняка. По-честному, я растерялся: никогда не думал, что снова встретимся. Сейчас он увидит мою ногу и тогда… тогда фрицы узнают про мою беду. С разбитой-то ногой разве я им нужен? Ясное дело: убьют и бросят в помойку.
Натянув на ногу ботинок, я встал. Боль несколько притупилась. Сделав несколько шагов, я оказался лицом к лицу с Таболиным. Он протянул мне руку:
– Ну, здравствуй!
Я отпрянул в сторону, оступился и невольно вскрикнул.
– Что у тебя с ногой?
Он уже поднял мою штанину и внимательно, чуть нахмурившись, стал осматривать рану.
– На летном поле, когда прыгали, расшиб, - признался я и дрожащим голосом стал уверять: - Это ничего, заживет. На мне быстро болячки заживают…
– Подожди меня здесь, никуда не уходи, - сказал Таболин и исчез в кустарнике.
Вскоре он вернулся, достал из кармана пузырек с какой-то жидкостью, смазал мне рану, перевязал и вдруг ни с того ни с сего спросил:
– Ты - пионер?
С языка у меня чуть не сорвалось: «Конечно!» Но я вовремя спохватился и замотал головой.
– Так я тебе и поверил, - сказал Таболин. Он закурил и, время от времени поглядывая на меня, несколько раз прошелся вдоль ручейка.
«Поймать хочет», - думал я, сидя на траве. Вспомнил, как в карцере к Ване Селиверстову
Таболин бросил окурок в воду и подсел ко мне: - Нас тут двое, ты и я, и этот разговор останется нашей тайной. Я обязан предупредить тебя, что немцы на днях забросят вас всех на территорию Советского Союза со специальным заданием.
– А как это?
– спросил я.
– Не прикидывайся дурачком. Ты знаешь как.
Таболин досадливо поморщился. Очевидно, он был в затруднении. Но, как ни в чем не бывало, продолжал:
– Когда вы окажетесь у своих, немедленно свяжитесь с представителями местных властей - идите в райисполком, к председателю сельсовета, в милицию - словом, не теряйте ни минуты.
– Ну да!
– протянул я.
– Чтобы нас схватили, как ту белку. Алексей Николаевич лучше вас знает…
– Алексей Николаевич запугивает вас, - сердито произнес Таболин.
– Он служит фашистам. А я - нет. Понял? Впрочем, все равно, веришь ты мне или нет, но ты должен знать, что галстук советского пионера имеет красный цвет - цвет пролитой крови. Льется она и сейчас. Я думаю, что многие ребята уже поняли, ради чего немцы вас кормят и так много говорят о вашем будущем, - Иван Семенович положил свою руку на мое плечо: - Конечно, все это я должен был сказать раньше, но сам подумай, разве я мог пойти на риск? Во всяком случае, я должен был хоть что-то знать о вас.
Он посмотрел на мою ногу:
– Я постараюсь помочь тебе. Ступай к ребятам.
Он поднялся и пошел назад, к «охотничьему» домику. У развилки, где тропка раздваивалась, вдруг круто повернул в сторону озера.
Я пристально смотрел ему вслед и думал о том, как бы получше рассказать обо всем мальчишкам. Сейчас, после разговора с Таболиным, у меня на душе стало спокойнее и легче. Я почувствовал уверенность в правильности наших действий.
Я потихонечку побрел к озеру. В воде вместе с ребятами весело и шумно барахтался и Таболин. Иван Семенович что-то с увлечением рассказывал. Я подошел еще ближе и понял, что он вспоминает свое детство.
– …Возле деревни, где я родился, протекает маленькая речушка. Однажды я присел на бережок. Слышу, кто-то кличет: «Ванюша! У тебя под носом щука плавает. Держи ее!» Я и бултыхнулся в воду. Потом вынырнул и поплыл.
– Сразу вот так и поплыл?
– удивился Толя.
– Сам не знаю как, но в один раз научился плавать.
– А я по-собачьи два года плавал, пока по-настоящему научился, - признался Женя.
– Ты и сейчас плаваешь, как головастик, - с веселой ухмылкой произнес Иван.
Женя показал ему язык:
– А ты - как лягушка-раскоряка.
Послышался веселый смех. Таболин увидел меня и сказал:
– Ну, а теперь одевайтесь! Пора идти на ужин.
На следующий день унтер-офицер Краузе назначил меня дневальным и приказал к двенадцати часам дня почистить сапоги. Когда я вышел с начищенными до блеска сапогами на террасу, ко мне подошел Таболин:
– Не тяжело?
– И негромкой скороговоркой сообщил: - Завтра отправляемся в Россию. Скоро увидишь свою маму. Ребят предупреди.