Диверсия в монастыре, aka Монастырский источник
Шрифт:
– А что это за пансионат Н, где вы, якобы, находитесь по инвалидности?
– спросил Виктор.
– Прежде, чем ответить на ваши вопросы, я бы попросил вас оставить здесь только людей, которым вы максимально доверяете и за кого ручаетесь.
В номере остались только Янин, Морской, Вероника, Андрей Яковлевич и человек в сером. Остальные тихо вышли.
– Я был внедрённым агентом, а когда выполнил задание, нужно было уйти из отделения так, чтобы не возникло недоразумений, - Дмитрий побарабанил пальцами по столу.
– И я создал легенду и вернулся на свою настоящую работу.
Виктор молчал, сцепив пальцы, лежащие
– Здесь я установил наблюдение за Ольминским, - продолжал Янин, - покойный Вадим Аркадьевич не гнушался никакими способами заработка кроме торговли живым товаром. Капитал для покупки Извольского особняка он получил, разорив двух своих жён. И уже пару лет приторговывал секретной информацией государственного значения, добывая ее также противозаконным путём. И сюда он прибыл для того, чтобы передать очередной источник информации курьеру...
– Ясно.
– Характер этой информации я раскрыть не имею права.
– Тоже ясно.
– На него работал хакер... Настоящий компьютерный гений; его бы талант, да в мирных целях! Но все же он попался и после долгих убеждений...
Ника чуть слышно хмыкнула.
– Убеждений, а не мер воздействия, Вероника Викторовна... Так вот, он сообщил, что его шеф собирается провести передачу данных "слепому" курьеру на турбазе в Залесском. Чтобы направиться за ним, не насторожив, мне нужно было прикрытие...
– И вы, услышав, что мы туда собираемся, стали ухаживать за Тасей?
– спросила Вероника.
– Да, - спокойно кивнул Дмитрий.
– Оживлённое пиршество было мне на руку. Пока вы купались, я успел заметить, что Ольминский сделал закладку возле забора, и, дождавшись, пока он удалится в бар, а все устроятся в зале, я пошёл и вскрыл тайник. Ольминский прикопал под футляром с флешкой осколок стекла, и я поранил палец...
– А человек, который должен был забрать флешку?
– спросил Морской.
– Повторяю, это был "слепой" курьер; он должен был только выкопать футляр и отправить его дальше, не зная, что в нем. Он несколько дней ждал Ольминского на турбазе... Флешку он откопал, когда оперативники, прибывшие на турбазу, разъехались. Но уже другую. Я подменил футляр.
– И снабдили его "маячком", который приведёт вас к конечному пункту следования информации?
– Верно, госпожа Орлова.
– Художник!
– воскликнул Виктор.
– Он все тынялся по лугу! Это он - "слепой курьер"?
– Да.
– А Тася?
– спросила Вероника.
– Вы подумали о ее чувствах? Впервые за много лет у неё появилась надежда на личное счастье...
– Ника, - вмешался Морской, - тут речь шла о государственной безопасности, и тут не до чьих-то чувств. Я думаю, ты и сама это понимаешь.
– Да, - хмуро сказала Ника.
– Более чем понятно.
– Должен вам сказать, госпожа Орлова, - сказал Янин, - что изначально я завёл знакомство с Таисией исключительно по служебной необходимости... Но сейчас не прочь его продолжить по своему личному желанию. Мой первый брак был неудачным, жена привыкла только брать, ничего не давая взамен, а Тася - славный добрый человечек, настоящее солнышко, которое хочет всех обогреть и разогнать тучи. И если она тоже хочет продолжить наши отношения - я буду рад.
– Ты был
– И тебя преследует этот образ?
– Каким все-таки гнусным был этот Ольминский, - сказала девушка.
– Но столкнулся с человеком, который превзошёл даже его... Тоже убеждённым в том, что деньги не пахнут...
*
Участковый Вишневского района, или "Вишнёвки", как ее называли местные, 27-летний Артём Марков, был назначен на этот пост совсем недавно после ушедшего на пенсию капитана Гришина. Он очень гордился оказанным ему доверием бывшего руководителя и был полон энтузиазма оправдать его и показать, что достоин занимать свой пост. Молодой человек одним из первых приходил на службу и уходил последним и старался выполнять свою работу безукоризненно.
Вишнёвка была южной окраиной Синеозерска, районом двух- и трёхэтажных домов в зелёном массиве. Район очень любили приезжие, и в обязанности участкового было следить за тем, чтобы все квартиросдатчики имели разрешение на сдачу жилья и не забывали регистрировать постояльцев. И чтобы постояльцы вели себя прилично. Но были среди хозяек хитрые особы, не желающие платить налог. Они с невинным видом заявляли, что к ним просто приехали родственники... Одна такая предприимчивая дама сдала студию "племянникам из Минусинска", и накануне они устроили шумную гулянку. Громобойная музыка, пьяный ор под гитару, треск кроватей и диванов... На все попытки призвать их к порядку гуляки отвечали витиеватым матом и угрожали расправой. Обозлённые соседи позвонили участковому: "Разберитесь, что там у неё за племянники, а то они и дом разнесут!". Участковый рано утром направился по указанному адресу. Он рассчитывал застать "племянников" на месте - наверное, отсыпаются после весёлой ночи. Потом нужно было навестить хозяйку студии. Пока у неё жили очередные "родственники", она перебиралась в комнатку над гаражом в кооперативе неподалёку. Нужно было сделать ей последнее предупреждение: если она хочет сдавать жилье - пусть зарегистрируется, получит разрешение и следит за тем, чтобы ее жильцы не донимали весь дом.
Высокий подтянутый Марков в новенькой форме и начищенных ботинках энергично шагал по улице под заливистый благовест с соседней улицы.
Все было просто и ясно. Разобравшись с виновато опускающими похмельные глаза "племянниками" и встретившись со смущённой хозяйкой, участковый решил по дороге в отделение срезать угол через городской парк. Тут же он увидел спящего на скамейке человека. Уткнувшись носом в изогнутую спинку, спящий заливисто храпел. Рядом на плитке валялись стаканчик из-под "йогурта" - самой дешёвой водки, пивная бутылка, обёртка от плавленого сырка и пакетик с остатками "Кириешек".
– Ну, Кириллов, сколько раз я тебя просил в парке не квасить, - Марков сразу узнал местного оболтуса, гордо именующего себя "адептом Диогена" и "идейным бессребреником".
– Придётся тебя в отделение вести, философ!
Он подошёл к Кириллову и, морщась от запаха многодневного перегара и немытого тела, потряс его за плечо:
– Эй, адепт! Подъем! С добрым утром!
Проснувшийся Кириллов привычно забубнил, что он "мухи не обидит", что "ни в жисть" воровать не будет - это он накануне в "Дикси" "подкалымил" - помог таскать на склад ящики, и на заработок "чуток разговелся" и "с устатку" прикорнул, хотя в парк пришёл просто "соловушек послушать".