Дивизионный комиссар
Шрифт:
Тройка полицейских стремительно взлетела на крыльцо, бежавший первым боец нырнул в дверной проем, но вдруг нелепо замер на месте, словно угодивший в сосновую смолу муравей. Внутри прогрохотало сразу несколько выстрелов, и униформа на спине попавшего в ловушку парня взорвалась кровавыми клочьями. Серебристые росчерки пуль умчались прочь, а вот алые брызги, вопреки всем законам физики, так и остались висеть в воздухе.
Убитый тоже не сдвинулся с места, и я заорал на впустую паливших в дверной проем штурмовиков:
— Назад!
Полицейские сбежали по ступенькам и присели у крыльца, а перебравшийся к нам сержант заорал:
— Да что, мать вашу, такое происходит?!
— У них с собой была адская машина, — пояснил Навин. — Выжгли «настоящее», вам внутрь соваться нельзя.
— А как же они? Как тогда они?!
— У Малоя способности, сущности время без надобности, она сама себе время. А вот остальные… — И Ян развел руками, не зная, как объяснить такой казус.
Аарон Малой подобрал всех подельников себе под стать? Очень сомневаюсь.
Я распахнул побитую пулями дверцу машины, заглянул в салон и кинул напарнику обнаруженный на заднем сиденье пустой шприц.
— Смотри.
— Концентрированное время? — пригляделся тот.
— Именно.
— Плохо дело, — поморщился Ян и попросил седого: — Отправьте кого-нибудь в оперативный штаб, пусть дивизион алхимической безопасности вызывают.
Сержант отбежал к расположившимся под окнами бойцам и послал одного из них в обход здания; я перехватил карабин и заявил:
— Нельзя ждать.
— Куда они из оцепления денутся? — хмыкнул Навин и ослабил узел пестрого галстука.
— Тебе напомнить, как Малой из суда удрал?
— Черт! — выругался Ян. — Придется идти внутрь!
— Сержант! — окликнул я штурмовика. — Мы заходим, прикроете нас?
— Не проблема, — отозвался тот и спросил вернувшегося бойца: — Ну?
— Будут не раньше чем через четверть часа.
— Беги обратно, — распорядился Навин, — пусть специальный дивизион начинает штурм ровно в шесть десять. Только комиссары, понял? И пусть пошумят там. Запомнил?
— Да, — отозвался полицейский и отправился под окнами в обратный путь.
— У нас в запасе пять минут, — предупредил меня Ян.
Я снял пиджак и кинул его на заднее сиденье расстрелянного автомобиля, потом стянул галстук и положил сверху. Навин недолго поколебался и последовал моему примеру. От шляпы с галстуком он, правда, избавляться не стал и спросил:
— Револьвер оставляешь?
Я задумчиво посмотрел на торчавшую из кобуры на поясе рукоять и кивнул:
— Да.
Пусть в здании, где «настоящее» выжжено адской машиной, от патрона без пули толку немного, но если стрелять в упор, мало никому не покажется.
— Выдвигаемся, — позвал меня Ян.
Переступая через распростертые на брусчатке тела, мы подобрались к крыльцу, по залитым кровью ступенькам поднялись к черному ходу и замерли по обе стороны от дверного проема в ожидании начала штурма. Двое полицейских приготовились нас прикрывать,
— Сколько осталось? — спросил я и осторожно заглянул внутрь, но лишенное «настоящего» пространство играло странные шутки с солнечным светом, и с улицы показалось, будто помещение заполоняет непроглядная тьма. А замерший на пороге полицейский словно растворялся в этом противоестественном мраке.
Меня аж передернуло.
Для обычного человека место с выжженным временем — коварная ловушка, из которой без посторонней помощи уже не выбраться. Но мы с Яном не обычные люди, растворенное время течет в нашей крови. Главное не дать себя подстрелить.
Навин в очередной раз посмотрел на часы, а когда дом-музей вдруг вздрогнул от близкого взрыва, махнул над головой белоснежным платком. Снайперы немедленно открыли частый огонь по окнам. Я пригнулся и первым нырнул в дверной проем. Ян рванул следом.
Сердце забилось неровно, рваные паузы между его сокращениями причиняли почти физическую боль, и помещение показалось странно искривленным, словно обрело еще одно дополнительное измерение. Оставшиеся на улице полицейские принялись палить поверх наших голов, но как только заточенные в патроны сущности растрачивали свои силы, пули зависали в воздухе бесполезными кусочками серебра.
Как бы то ни было, штурмовики нас прикрыли, а потом заструившееся по жилам время позволило скинуть оцепенение и начать действовать. Мы бросились с прохода и укрылись за стоявшей вдоль стен мебелью.
Тьма рассеялась, и помещение заполонила приползшая ей на смену тишина.
Тихо, тихо, тихо, слышно лишь, как шумит в ушах кровь.
А крикни — изо рта не вырвется ни звука.
Когда выжигают настоящее, всегда так.
Ян первым подобрался к выходу, осторожно выглянул из комнаты и махнул рукой, мол, идем.
Серый и какой-то совершенно блеклый коридор вскоре закончился массивной двустворчатой дверью, и Навин вновь повернулся ко мне.
Я достал план первого этажа и указал ему на отметку выставочного зала. После поудобней перехватил штурмовую рукоятку карабина, прижал приклад к плечу и дал отмашку: «Открывай!»
Ян толчком распахнул дверь, я заскочил в просторный холл с экспозициями, посвященными разным этапам жизни Дэвида Волина, и в дальнем конце зала одна за другой полыхнуло две дульные вспышки. На наше счастье, дистанция оказалась слишком велика: одна пуля впустую застыла в безвременье, другая угодила в голову мраморного изваяния и, подобно разбившему «пирамиду» бильярдному шару, разнесла ее на зависшие в воздухе обломки.
Мы с Яном разбежались в разные стороны. Навин сразу укрылся за массивным шкафом и начал размеренно обстреливать бандита, не давая тому высунуться из укрытия. Я поспешил в обход и, когда гангстер вынырнул из-за витрины с фотографиями, без промедления всадил ему в спину порцию смертоносного серебра.