Дивная золотистая улика

Комарова Ирина Михайловна

Я так откровенно загрустила, что Гошка удовлетворенно хмыкнул и дернул меня за рукав:

– Кому сидим, болтушка? Пошли, нас Дама Икс заждалась.

Положим, ни Дама Икс, ни ее матушка, нас вовсе не ждали - даже открыли не сразу. Только когда Гошка, вдобавок к изящной соловьиной трели звонка, замолотил по двери мощными кулаками, перед нами замаячила щель, перечеркнутая цепочкой.

– Вы? Здесь?
– с ужасом и отчаянием вскрикнула Елизавета Максимовна.

–

Вы, конечно, имеете право нас не впускать, - вежливо заговорил Гоша, - но это ничего не изменит. Мы сделаем один звонок, и через полчаса сюда приедет следователь, которому вы будете обязаны открыть.

– А если я вас впущу, вы своему следователю звонить не станете, - горько усмехнулась она.

Гоша промолчал. Дверь закрылась, звякнула цепочка, и через мгновение мы вошли в коридор. Елизавета Максимовна как-то странно дернула руками - не то развела ими, не то взмахнула - и, повернувшись к нам спиной, побрела в комнату.

– Кто там, мама?

Елизавета Максимовна не ответила. Рухнула в ближайшее кресло и закрыла лицо руками.

Я уже стояла в дверях и видела, как Людмила, администратор из школы фламенко, споткнувшись о раскрытый чемодан, бросилась к ней, встала на колени:

– Мама, что с тобой? Что случилось?

Гоша, чуть задержавшийся в коридоре, подтолкнул меня вперед - я загораживала ему дорогу - и вошел, держа в руке сапоги.

– Это ваши?

– Что?
– Людмила посмотрела на него растерянно.
– Да, это мои сапоги. А зачем вы их?.. Кто вы такой?

– Это частные сыщики, - Елизавета Максимовна опустила руки и я увидела, что лицо ее залито слезами.
– Люда, Людочка, что же ты натворила?! Зачем?!

– О чем ты мама? Что я такого сделала?

Она что, действительно, не понимает, о чем идет речь? Мне было достаточно одного взгляда на сапоги, которые Гошка держал чуть на отлете. Примерно тридцать шестого размера, остроносые, мысок просто в шпилечку переходит... идеально совпадают со следом, который остался в квартире Андрея. Мне даже показалось, что я вижу небольшое бурое пятнышко чуть выше подошвы правого сапожка.

Гошка кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Есть основания считать, что вы совершили преступление. Убийство.

Несколько мгновений Людмила смотрела на него снизу вверх, потом встала. Молча отошла к дивану, изящно присела, аккуратно сложила руки на коленях. Только после этого спросила, мелодично и равнодушно:

– И кого же я убила?

– Вашей первой жертвой стал Олег Гаврилович Поршнев, - так же спокойно ответил Гоша.

Я затаила дыхание. Ничего конкретного у нас нет, Гошка блефует! След остался в квартире Александра, у Поршнева все было чисто. Правда, свидетели видели женщину в золотистом плаще, но нет уверенности, что они опознают Людмилу. Да и есть ли у нее еще этот

золотистый плащ, могла ведь и избавиться от него? Зачем оставлять такую приметную улику? Хотя сапоги на месте, значит, и плащ может висеть в шкафу. В любом случае, если она сейчас скажет, что ни о каком Поршневе в жизни не слышала...

– Этот алкаш?
– скривила губы Людмила.
– Можно подумать! Будто он кому-нибудь нужен!

– Люда!
– простонала Елизавета Максимовна.
– Умоляю тебя, молчи, ничего не рассказывай!

– Но правда, мама, это же был вконец опустившийся тип! Дебил. Его кроме водки ничего не интересовало.

– Тем не менее, он являлся гражданином Российской Федерации, - ровным голосом дал справку Гоша.
– И его убийство является преступлением, предусмотренным уголовным кодексом.

– Но у меня не было выхода, - Людмила всплеснула руками, словно удивлялась, какие очевидные вещи приходится объяснять взрослым людям.
– Он тогда очень неудачно увидел меня на улице, возле милиции. Я, конечно, сразу ушла, но было поздно. Этот алкаш начал всем подряд рассказывать, как видел Котельникову одновременно в разных местах и с разными лицами! Правда, он был уверен, что это белая горячка, но я не хотела рисковать. Это же алкаш, он непредсказуем! Откуда я знаю, что еще ему в голову придет? А незадолго до этого Толик рассказывал мне, как погиб один человек... какой-то бухгалтер. Он напился и упал в яму с металлоломом. И разбил себе голову, до смерти. Вот я и подумала - как просто! У нас тут неподалеку стройка. Заглянуть туда вечером, попозже, взять обрезок трубы, потом стукнуть как следует... И все проблемы решены.

– Все?
– холодно уточнил Гоша.
– Почему же тогда вы лишили жизни его соседа, Александра Славченко?

– Я не виновата!
– встрепенулась Людмила.
– Это он сам!

– Что сам?
– даже Гошкин профессионализм дрогнул. Напарник не смог скрыть изумления.
– Сам себе голову раскроил?

– Он меня вынудил! Он так распсиховался из-за этого алкаша, так запаниковал! Я просто не знала, что делать! Саша позвонил мне, наорал, обозвал истеричкой, кричал, что не собирается из-за меня сидеть. Идиот, он не понимал, что если бы кто-нибудь случайно обратил внимание на тот бред, что нес его дружок, все могло бы рухнуть! А если бы кто-то поверил, что он в самом деле видел двух Котельниковых? А если бы он вспомнил меня и сообразил, что я вовсе не Котельникова? Тогда стало бы ясно, что не было никакого заказа на убийство, ее просто подставили! Дело Котельниковой закрыли бы, и все наши хлопоты, все планы, все напрасно! В общем, я сказала, что приеду к нему и мы все обсудим. А по дороге снова на стройку зашла. Честное слово, если бы он успокоился, если бы с ним можно было разговаривать, я бы его пальцем не тронула! Но он же как бешеный, сразу кинулся, ударить меня хотел... Это была самозащита, честное слово!

Я смотрела на эту молодую красивую женщину, и мне было почти физически плохо. В опрятной, изысканно обставленной комнате мне мерещились трупы мужчин с разбитыми головами и железо, на котором кровь смешалась со ржавчиной. А она держалась с такой наивной, почти детской уверенностью, будто ничего страшного не произошло! Ну, нашалила немного, подумаешь! Алкаш вообще разговоров не стоит - одним больше, одним меньше, никто и не заметит. А что касается Александра Славченко - тут стечение обстоятельств. Шла в гости, поговорить, прихватила с собой обрезок трубы, а тут, как на грех, случилась самозащита.