Дивные пещеры

Дубровин Евгений

— Добрый день…

— Скорый приходит в половине десятого,

— Да? Так поздно?

— Сегодня он задерживается.

— Вот как…

Леночкин голос был бесстрастен.

— Вы будете встречать? — спросил Громов, помедлив.

— Постараюсь, — тоже помедлив, ответила Леночка, Они так часто разговаривали по телефону зашифрованным языком. Этот разговор означал: «Придешь в половине десятого? Раньше не освобожусь. Дела», — «Приду».

«Меня забирают в Москву», — чуть было не сорвалось с языка главного инженера. Собственно, ради этой новости он и позвонил, но вдруг

в последний момент спохватился. Леночка обязательно не выдержит, прибежит в кабинет с какой-нибудь бумагой, кинется обнимать, измажет губной помадой. Нет, он сообщит ей новость вечером. А про деньги ничего не скажет. Заберет, и все, а ветку, которой отмечено место, выбросит. Пусть она потом копается в свекле. Не побежит же заявлять в милицию. Громов к тому времени будет уже далеко… Нет, Леночка — это не проблема. Он ей скажет, что заберет ее в Москву попозже, изредка будет писать, чтобы успокоить, а потом сообщит, что он женился и что Между ними все кончено. Может быть, он и в самом деле женится. Какая-нибудь выгодная партия. Может, даже дочь замминистра… А что? Он еще хорошо сохранился. Во всяком случае, не тащить же с собой в столицу глупую провинциалку…

— У вас есть скрепки? — спросила Леночка.

— Полная коробка, — ответил Громов.

Это означало: «Ты меня любишь?» — «Очень».

— Прогрессивка еще не скоро, — вздохнула кассирша. «Жду и скучаю».

— Будем ждать. — «Что поделаешь? Такова жизнь».

Громов положил трубку. Ему не полегчало. Внутри все дрожало. Он встал, вышел из кабинета, пересек приемную, коридор и очутился в туалете; проверил кабинки. Туалет был пуст.

И тогда главный инженер вжарил твист. Он танцевал в бешеном темпе, отбивая каблуками по кафелю, хлопая в ладоши, подпевая себе сквозь стиснутые зубы:

— Я от бабушки ушел и от дедушки ушел! Свободен! Богат! Знатен! Свободен! Богат! Знатен! Слова мои… музыка негритянская… Слова мои… музыка негритянская…

Потом Громов схватил стоявшую в углу швабру и нежно прижал ее к груди:

— На карнавале… вы мне шептали… Вы так прекрасны… Я без ума… Я на вас женюсь…

Ручка на двери дернулась и стала поворачиваться. Громов кинул швабру в угол, вбежал в кабинку и спустил воду. Потом он солидно вышел из кабинки.

— Здравствуйте, Евгений Семенович, — почтительно поздоровался сотрудник заводоуправления.

— Здрасть… — бросил главный инженер.

— Слышали пение? Неужели репетируют в рабочее время?

— Молодежь, наверно.

— Может, прогрессивка скоро? Вот и пляшут.

— Прогрессивка пока не ожидается.

Громов не спеша вышел из туалета. Напряжение немного спало, но все равно душа Евгения Семеновича пела и ликовала. Хотелось отмочить какой-нибудь номер. Например, ворваться в конструкторское бюро и взъерошить всем волосы или пройти на руках через приемную, где всегда полно народа, к себе в кабинет.

— Евгений Семенович! — Навстречу бежала секретарша. — Вас срочно междугородная!

«Неужели опять Москва? — мелькнула мысль у Громова. — Вдруг приказ отменен?» От одного этого предположения у главного инженера сразу вспотели руки. Противной для самого себя, семенящей походкой

он подбежал к телефону.

— Алло…

— Товарищ Громов?

— Да…

— Вас вызывает Сочи!

— Сочи?.. Алло! — вдруг закричал Евгений Семенович, сообразив, кто его вызывает. — Меня нет! То есть его нет! Алло! Он вышел!

Но в трубке щелкнуло, загудело, и ласковый женский голос сказал:

— Здравствуй, милый!

Громов хотел бросить трубку, но сообразил, что это глупо.

— Привет… дорогая. Как ты отдыхаешь?

— Ты еще не выехал? Я думала, ты уже выехал.

— Мы же договаривались…

— Я прекрасно помню, милый, о чем мы договаривались. Но не будем ссориться. У меня есть для тебя великолепная новость, милый. Потолок у тебя высокий?

— Приличный, — пробормотал Громов. — Но при чем здесь потолок?

— Сейчас ты будешь прыгать до потолка! — Софья Анатольевна — это была она — помолчала. — Только что подписан приказ о твоем назначении!

— Ну и информация у тебя! — поразился Евгений Семенович.

— Ты уже знаешь?

— Да. Мне позвонили.

— Ну и как?

— Хорошо, что наш дом старый. С высокими потолками.

— Дня через два получите приказ. Готовься.

— Я Давно готов. Но теперь… ты понимаешь… я не смогу приехать к тебе…

Главный инженер с трудом выдавил эти слова, ожидая в ответ бурю ярости, но Софья Анатольевна прореагировала спокойно,

— Конечно. Я сама приеду к тебе,

— То есть… — не понял Громов.

— Слушай, милый, что я придумала. Я сажусь на поезд Москва — Сочи, номер вагона я тебе сообщу телеграммой. Ты тоже берешь билет на этот поезд, и мы вместе едем в Москву. Я хочу остаток отпуска провести в Москве. Вместе с тобой. Соседка по санаторию станет регулярно опускать письма. Как будто я в Сочи. Понимаешь?

— Бредовая идея! — быстро оказал Евгений Семенович. — Все нереально.

— Наоборот. Все гениально придумано!

— Во-первых, мы ни за что не попадем в одно купе…

— Я поменяюсь.

— В гостинице тебя не поселят.

— Положись в этом на меня.

— Соседка может подвести.

— Это моя подруга. Я ей все рассказала, и мы подружились.

— Если узнает… Он…

— Он… Никогда не узнает.

— И все равно это безумие.

Софья Анатольевна помолчала.

— Милый, — сказала она с угрозой и как-то официально. — У меня создается впечатление, что ты не хочешь больше иметь со мной дело. Но учти — на приятные приказы существуют не очень приятные контрприказы.

— Что ты хочешь этим оказать? — голос у Евгения Семеновича слегка дрогнул.

— Подумай сам, милый. Мне много труда стоило организовать этот приказ, но, если ты бросишь меня, я не пожалею еще большего труда, чтобы его отменили.

Наступило молчание. Партнеры по игре через несколько тысяч километров слышали дыхание друг друга.

«Теперь все будут говорить, что он организовал этот приказ, — подумал главный инженер. — О, люди, люди… Но у чертовой бабы и в самом деле хватит ума броситься отменять приказ… Из мести… Чтобы отомстить, такие, как эта, на все готовы. А у нее большие связи».