Дивные пещеры

Дубровин Евгений

Купюру пенсионер забыл отлепить со лба. Так, загнанный, возбужденный, с четвертной на лбу он предстал перед пастухами.

Однако Хрипунков опоздал с сообщением. По обе стороны реки с баграми уже шло множество людей, вылавливая радужные купюры. Возглавлял процессию капитан Яковлев.

— Откуда вы… — прохрипел вернувшийся назад пенсионер капитану.

— Дружинник обнаружил, — спокойно сказал капитан. — На то она и река, чтобы на ней что-нибудь случалось. — И капитан подмигнул.

Вскоре деньги выловили. Кроме того, был

найден черный пиджак, круглая кепка и рюкзак с надписью: «Минаков». К вечеру весь город знал, что «ограбление века» совершил младший бухгалтер Костя Минаков и что он утонул, спасаясь от милиционера Кобчикова.

Впрочем, не весь город знал. Пенсионер Хрипунков лежал в больнице с гипертоническим кризом. Впервые за всю жизнь давление у пенсионера было 105/175.

Не знал этого и Семен Петрович Рудаков — Шкаф.

8. СВИДАНИЕ

Первый копач, толстый лысый человек, воткнул в землю лопату и вытер ладонью пот. На траву упали крупные горошины, словно пролился дождь.

— Ну и жарища! — проворчал он и посмотрел на солнце. — Август, а как июль.

Второй копач, молодой белобрысый парень, тоже прекратил работу.

— Пивка бы сейчас холодненького, — сказал он мечтательно.

Полный оживился.

— Идея неплохая. Слышь, хозяин, сбегал бы за пивом.

Семен Петрович Рудаков, к которому были обращены эти слова, ничего не ответил. Он чинил нижнюю ступеньку крыльца. Вчера, занося в сени мешок с яблоками из собственного сада, главный бухгалтер поскользнулся и грохнулся вместе с мешком. Подгнившая ступенька провалилась, и вот теперь ее надо было починить.

— Эй, хозяин! Хоть бы кваску вынес, — приставал лысый, — твою же жену ищем.

Десять дней тому назад жена Шкафа вышла из дома и не вернулась. Она не взяла с собой ни денег, ни вещей, ни документов. Просто вышла из дома и пропала. Никто ее больше нигде не видел. В доме Рудаковых сделали обыск. Ничего проливающего свет на исчезновение жены не нашли, и милиция совсем уж было убралась восвояси, как вдруг на скобе для очистки грязи с ног возле крыльца обнаружили следы крови. Рудаков сказал, что это он, поскользнувшись, случайно поранил руку. Однако группа крови оказалась не его, и на Семена Петровича пало подозрение в убийстве.

Петровск разделился на два неравных лагеря. Одни считали — их было большинство, — что Семену Петровичу не было никакого смысла убивать свою жену: жили дружно, делить было нечего, по бабам Рудаков ходить был не охотник. Другие, более философского склада ума, полагали, что чужая душа — потемки, что жизнь — сложная штука и ни за что в мире нельзя ручаться. Возьмем простой случай, говорила эта вторая, философская часть: захотелось Семену Петровичу опохмелиться, а денег не оказалось, и он просит у жены на чекушку, а жена, конечно, не дает. Слово за слово, разгорается драка, жена падает виском на скобу — и с приветом.

Анализ крови со

скобы все-таки оказался не очень определенный, но с Семена Петровича взяли подписку о невыезде. Кроме того, Рудаков, что было неприятнее всего, должен был каждый вечер ходить отмечаться в милицию.

Двор и сад Семена Петровича разбили на квадраты, и там стали работать землекопы-копачи: искали труп.

— Жмот, — сказал молодой копач. — Сколько работаем, даже стакана воды не дал.

У копачей с Рудаковым сразу установились плохие отношения: рыли копачи небрежно, не жалели кустов малины и смородины да еще отпускали разные поганые шуточки.

— Живут же люди, — проворчал лысый копач. — И от жены избавился, и кассу взял… а тут копай за трешку в сутки.

— Ты думаешь, он кассу взял? — заинтересовался молодой копач.

— А кому же еще? С этим… бухгалтером Минаковым сговорились и взяли. Проще пареной репы. Ловкач!

Семен Петрович продолжал молча чинить ступеньку.

— И выкрутится, — молодой оперся на лопату. — Что он, дурак, что ли, ее в саду закапывать? Речка-то она вон, рядом. К ногам камень привязал — и будет лежать до высадки человека на Марсе.

— Ладно, разболтался, — лысый поплевал на ладони. — Поехали, а то вон милиция топает.

Во двор входил младший лейтенант Кобчиков.

— Ну как дела? — энергично воскликнул он, пройдя сразу к копачам и не поздоровавшись с Рудаковым. — Сколько квадратов сделали?

— Ноль целых и одна десятая, — сострил лысый. — Ты сам, начальник, попробуй в такую жару повкалывай. Да еще за трешку в сутки.

— Разговорчики!

Младший лейтенант осмотрел две ямы, которые выкопали лысый и молодой, и вздохнул:

— С такими темпами нам работы на всю пятилетку хватит.

— Пивка бы сходить попить, товарищ старший лейтенант. — Лысый нарочно повысил в звании Кобчикова и сглотнул пересохшим ртом. — А то сейчас народ с завода повалит — до утра стоять придется.

— Ладно. Идите, — вздохнул младший лейтенант. — Все равно от вас толку, как…

— Благодарствуем. Моя милиция меня бережет. — Копачи поставили лопаты к стене дома и торопливо ушли, боясь, что он передумает.

Кобчиков с озабоченным видом осмотрел ямы, не нашел в них ничего примечательного, и у него сделалось огорченное лицо. Огорченное и обиженное, как у мальчишки, которому не дают любимую игрушку.

Младший лейтенант подошел к Рудакову, посмотрел, как тот работает, сказал:

— Слушайте, Рудаков… Бросьте упрямиться… Зря только людей мучаете. Все равно ведь найдем. Не во дворе, так в речке. Не в речке, так в Пещерах. Или в лесу. Год, два, три будем искать, а найдем.

— Дурная голова рукам покоя не дает, — буркнул Семен Петрович.

— Что вы сказали?

— Я говорю: копайте, если желание есть.

— Давайте по-хорошему, Рудаков.

— Я и так по-хорошему. Весь сад испохабили, другой бы давно жалобу подал.