Длинные руки нейтралитета
Шрифт:
– Я слышу речь не юнги, но артиллериста...
Это была не вполне шутка.
– ...тогда логично будет поставить малый гранатомет на ют.
– Да, вот добавлю. Хорошо бы Патрушева нарядить на обучение комендоров.
– Верно! А Шумило пусть подносчиков и заряжающего натаскивает.
– А я слышал, что лейтенанта Беккера завтра выписывают. Значит, и Максимушкина можно
Пароходофрегат 'Херсонес' переоборудовался. Ломать, как известно, не строить: мачты с бушпритом исчезли очень быстро. Больше трудностей вызвали колеса: для их демонтажа вне дока корабль пришлось кренговать, да и то снять колеса с валов не представилось возможным. Механик предложил отсоединить сами валы, что и было сделано с большими усилиями. По окончании работы мастера судоремонта настойчиво дали понять о ведре хлебного вина и о его великой пользе для дела. Руднев удовлетворил запрос без единого прекословия.
Отверстия от валов заделать удалось легче. Тут даже выпивка не понадобилась, хватило лишь ловкости рук и содействия общеизвестной матери.
Дальше предстояла резка по-живому. Семаков не поленился и принес расчеты: сколько экипажа потребуется на обновленный 'Херсонес'. Вышло уменьшение чуть ли не втрое по сравнению со списочным составом. Правда, часть команды так и так попала на укрепления.
Офицеры с 'Морского дракона' (неслыханное дело!) лично отбирали нижних чинов. Двоим было наотрез отказано. А потом началось обучение.
Для офицеров 'Херсонеса' оно большей частью заключалось в лекциях и в показе деталей устройства 'Морского дракона'. Разумеется, показ сопровождался пояснениями:
– ...таким образом, господа, эта движки создают тягу, причем каждый в заданном направлении... обратите внимание на эти два, они для поворота...
– ...а как же руль...
– И то, и другое задействовано... следует помнить, однако, что энергоемкость основных кристаллов не бесконечна...
– поскольку машина стоит мертвым грузом, то поставят также помпы...
– ...особое же внимание, господа, на тех, кого мы называем негаторы. Это те, кто в состоянии неосознанно гасить энергополя...
Все сошлись на том, что нижних чинов следует обучать уже по установке всех необходимых механизмов.
Одновременно двое незнакомцев, говорящих на русском языке вполне грамотно, хотя и с иностранным акцентом, деятельно руководили установкой непонятных деталей в трюмах и в ходовой рубке. Они же распоряжались при закреплении на палубе того, что члены команды 'Морского дракона' называли не вполне понятно 'гранатометы'. Вся команда 'Херсонеса' слышала это слово, но никто их не видел вблизи.
Хирург начал без предисловий:
– Вот, Марья Захаровна, знакомьтесь: Даша, она сирота и желает помогать в деле обихода раненых.
– Николай Иванович, если вы об обучении Даши, так на то у меня определенно нет времени...
– Нет, я лишь хотел представить сию девицу. По доброй воле пришла помогать нам всем, заметьте это. 'Милосердной сестрою' - вот как. Или еще 'сестра милосердия' можно назвать.
– Но подучить все же надо.
– Эраст Васильевич займется.
Мариэла чуть задумалась, потом решительно кивнула:
– Я тоже, пожалуй, могу кое-чего рассказать, но доктор фон Каде в качестве наставника получше меня. Тогда, коль не возражаете, я сейчас же и возьму Дашу с собой на осмотр.
Медицинское действо началось необычным для обитателей палаты образом. Мариэла вышла на середину.
– Познакомьтесь: это Даша, она сестра милосердия и будет помощницей врачей. Наложить новую повязку, убрать, ободрить, утешить... Понятно? А кто обидит эту сироту, тот будет иметь дело со мной.
В палате нависла тягостная тишина. Видимо, каждый из обитателей постарался представить себе, что может случиться с тем, кто обидит Дашу.
– Сергеич!
– Я, госпожа дохтур!!
– Коль не в труд, пройдись по всем палатам, да перескажи мои слова. Кстати, если ничего не случится, завтра костыли отправишь в отставку.
Боцман бодро заковылял к выходу из палаты. Мариэла начала подкреплять конструкты. Девушка глядела во все глаза и, ясное дело, ничего не понимала. Но когда госпожа доктор вышла, Даша наклонилась к ближайшему болящему (это был немолодой лысоватый матрос с рыжими усами и перевязанной рукой) и тихонько спросила:
– А что, Марья Захаровна и вправду так грозна?
Рыжеусый ответил самым серьезным голосом:
– Марьзахарна добрая, и нас жалеет, всех, любого звания, и трудится тяжко, сам видел, что к концу дня она аж лицом серая от усталости.
Пауза.
– Но избави господи прогневать ее! Я только один раз узрел, мне во как хватило.
Даша выслушала с расширившимися глазам, потом сказала уже погромче: