Для тебя я восстану из пепла
Шрифт:
Я знаю, что лишь с натяжкой можно считать, что это – единственная причина для моего молчания. Мне эгоистично хочется видеть её здесь, рядом, так близко. Хочется, чтобы это время длилось вечно. И страх – реальный, осязаемый страх, что она узнает правду и снова исчезнет из моей жизни, – заставляет меня молчать.
Я знаю, что оставаться наедине с ней опасно, поэтому избегаю встреч. Успокаиваю себя тем, что ребята из отряда не бросят её, помогут. Но сам не решаюсь. Лада делает меня слабым. Я сорвусь, непременно сорвусь. А потом буду винить себя, что воспользовался её состоянием в своих
Все эти дни я малодушно скрываюсь, прячусь, не хожу в столовую. Новости узнаю у Марины или Кольки – они в достаточной мере словоохотливы и не задаются вопросами относительно моего интереса. И, что немаловажно, им не интересно, почему у меня вообще имеется интерес и почему я не узнаю всё у самой новенькой.
Я знаю, что Лада вышла на работу. Готовит завтраки, обеды и ужины. И у неё, если верить Кольке, неплохо это получается. Марина же, как женщина, подмечает детали иначе. Она говорит о затухающим с каждым приёмом пищи взгляде новенькой, правда списывает это не на моё отсутствие, а на хандру или хворь. Но именно мысль, связывающая ухудшающееся состояние Лады с тем, что я её избегаю, первой приходит на ум.
Нужно что-то делать, как-то объяснить и поцелуй, и свой побег, но я не могу найти в себе сил на этот разговор. Что я должен ей сказать? Что поцелуй был ошибкой? Соврать, что я жалею о нём, словно это не самое лучшее, что случалось со мной за последние если не десять, то пять лет точно? Убедить, что мы не можем быть вместе, что я в этом не нуждаюсь, когда она необходима мне как воздух? А если не врать?.. Тогда мне придётся вывалить на неё всё и будь что будет?..
В полной задумчивости я подхожу к окну и изучаю её дом, погруженный в темноту. Где Лада? Работа должна была кончиться ещё час назад… Задержалась где– то? Не будь кретином, где здесь можно задержаться? В пробке? В очереди в супермаркете? Заехать в бассейн? Посетить фитнес?
Я усмехаюсь, как последний придурок. Если Лада и задержалась, то вовсе не “где”, а “с кем”!
– Бимка! – зову я пса. Слышу цокот коротеньких лап по линолеуму и говорю: – Пойдём-ка прогуляемся, дружок!
Он радостно растягивает пасть в подобие улыбки и вертит задом: такое приключение ему вполне по душе.
Но в тот момент, когда я, обувшись, торопливо накидываю куртку, раздаётся тихий и робкий стук в дверь.
– Глеб, – доносится до меня голос, от которого мгновенно закипает моя кровь. – Это я, Влада. Я вижу, что вы дома. Пожалуйста, Глеб… Я просто хочу извиниться…
Я распахиваю дверь.
В тусклом свете, льющемся из коридора, стоит Лада. Она смущённо – так потрясающе! – улыбается, и этот вид завораживает, приковывает всё моё внимание. Я не сразу понимаю, что она говорит.
– Мне очень стыдно перед вами, Глеб. То, как я поступила, было некрасиво, даже подло. – тараторит она. – Вы были так добры ко мне, а теперь – избегаете, испытываете отвращение за мою несдержанность… Сама не знаю, что на меня нашло. Это было так… низко! Словно я какая-то распутница…
– Решила, что я тебя избегаю из-за отвращения? – присвистываю я. Выхожу за порог, быстро смотрю в сторону дороги и втягиваю девушку в свой дом. – А если совсем наоборот? – Заглядываю в её глаза, чуть склоняя голову ниже. – Если я, напротив, счёл, что повёл себя несдержанно и некрасиво по отношению к тебе, и избегал встреч только по этой причине?
– Не понимаю, – тихо вздыхает Лада, хмуря бровки. Терзает зубами нижнюю губу. – Я вас поцеловала…
– Технически это я тебя поцеловал. Потому что хочу тебя целовать.
– Не понимаю, – снова вздыхает Лада. Пуще прежнего кусает губу, вызывая у меня улыбку.
Краем уха слышу удаляющийся осуждающий топот лап Бимо, который словно отбивает: ну и гад ты, хозяин, позвал гулять, а сам стоишь тут с незваной гостьей!..
– Да чего же тут непонятного? – спрашиваю, едва сдерживая усмешку. Стремительно сокращаю расстояние между нами и шепчу ей в самые губы: – Хочу тебя целовать.
Глаза Лады расширяются, с губ слетает взволнованный вздох, и мне нестерпимо хочется её поцеловать. Но я лишь перехватываю блюдо с пирогом и мягко тяну из её рук, медленно отстраняясь.
– Но не думаю, что имею на это право, – говорю ей.
– Я не буду против, – торопливо бросает мне девушка.
– Ты успела поужинать в столовой?
– Что? – хмурится она.
– Ты уже ужинала? Составишь мне компанию? – терпеливо поясняю. – Если поела, могу предложить чай. У меня вроде есть какие-то конфеты. Пройдёшь или так и будешь стоять на пороге?
– Хорошо, я пройду, – кивает она, немного обиженно поджимая губы.
– Мы вернёмся к разговору о поцелуях, – обещаю ей. – Чуть позже.
Девушка смотрит непонимающе, но больше я ничего не добавляю. Не знаю, как подступиться к разговору о прошлом, как обезличенно рассказать ей о нас, о её замужестве, обо всём. И главное, как поведать о своих подозрениях, как безэмоционально сказать, что тот, кого она выбрала вместо меня, просто избавился от неё. И сделает всё, чтобы правда никогда не всплыла, в этом я уверен.
Ставлю чайник, ставлю на печь пирог и говорю Ладе:
– Располагайся, я выйду буквально на пять минут с Бимо.
Девушка кивает, проходя в кухню. Я кличу пса, распахиваю для него дверь и выхожу следом.
На улице темно, свежо и безлюдно. Здесь, на краю посёлка, кажется, словно в целом мире не осталось больше никого. Только я, Бимо, а теперь ещё и Лада. Идеальная картинка из прошлого, таким когда-то виделось будущее. Но до безусловного спокойствия и безмятежного счастья ещё слишком далеко. Да и будет ли оно, счастье, или Лада промелькнёт ослепляющей вспышкой над горизонтом моей жизни, чтобы снова раствориться во времени и пространстве?