ДМБ-2010
Шрифт:
Дверь водителя распахивается.
Вот это сюрприз - Лела!
Я опускаю на землю чемоданчик с Inmarsat'ом, протягиваю вперед руку и громким голосом пою:
– Где ты, моя черноглазая, где...
Допеть до конца мне не дают.
– Ой, ухо отпусти!
– Вот тебе, Котяра, вот тебе за все, - очень больно таскает меня за ухо. Я не сопротивляюсь. Поделом!
– Это кто же тебя научил маленьких обижать?
Отпускает меня. Отворачивается, идет к машине. Я за ней. Довольный, усаживаюсь в прохладу, как всегда на заднее
– Кто это тебя так отделал?
– Понимаешь, снежный человек встретился...
– И он же руку забинтовал?
Я в затруднении замолкаю.
– Ох, Кот, какое же ты трепло! Твои уже в аэропорту. Я тебе взяла билеты на сегодня и на завтра, на выбор. Со своими полетишь или завтра?
– ее голос в конце чуть заметно дрогнул.
Да, жизнь богата выборами между плохим и худшим. Мысленно в который раз назвав себя свиньей, говорю:
– Сегодня. А то мне еще завтра доклад делать... в Минске.
Она резко трогает с места...
Я сижу у мамы на даче в кухне и пью чай с клубникой. Мама тревожно смотрит на мою забинтованную левую руку:
– Как это тебя угораздило?
Дожевывая, невнятно говорю:
– Да вот, зазевался, дверью в поезде чуть прижали, ничего страшного.
– Но зато загорел здорово.
Да, загорел я здорово. На всю жизнь. Но ничего, мама скоро перестанет это замечать...
Когда мне становится слишком весело, я смотрю этот файл. Высота съемки очень большая, но видно все четко.
Юлька сидит, прислонившись спиной к большому валуну. Руками обхватила колени, волосы рассыпались, лица не видно. Ведь она спит, правда?
Она не обманула меня. Я действительно встретил ту, о которой она мне написала в записке. Но это уже совсем другая история.
ЭКСПЕРТ
– Заведут они мотор, досчитают до сорока восьми и ба-бах!
– Это точно!
"Белое солнце пустыни"
Вот это да! "Дяденьки, что вы делаете тут, столько больших дядей? Социализм - свободный труд свободно собравшихся людей". Так, кажется, писал Владимир Маяковский?
Внутри огромного ангара, освещенного светом люминисцентных ламп, стоял мерный, негромкий шум. Десятка полтора серьезных людей раскладывали на полу какие-то мятые, поломанные и искореженные предметы. Настроение, поднятое путешествием на генеральской машине по весеннему лесу, слегка испортилось.
Не обращая внимание на раздающееся за спиной кашлянье, (как же, опять нарушаю субординацию - выскочил вперед генералов) подхожу к одной из групп. Так я и думал - это части самолета. Настроение портится окончательно.
Навстречу нашей делегации уже спешит какой-то генерал со скорбным лицом. Здоровается и начинает вещать вполголоса:
– Вот, уважаемые члены государственной комиссии, уже второй случай. Нас бьют неизвестным оружием, прямо над нашей территорией. Машина разваливается
Эту демагогию я слушаю каждый день. Заговор против России, как говорил классик, несомненно, существует. Плохо только, что мы все - его участники. Отхожу в сторону и усаживаюсь в стороне за столиком с технической документацией. Начинаю читать...
Генералы хмурят брови, сдержанно размахивают руками, спорят. Внезапно в руках скорбного генерала появляется какая-то бумага. Он отдает ее нашему КсанПалычу, генералу великому и ужасному.
Интересно, только сейчас обратил внимание - генерал наш Козлов в белых штанах, малиновом пиджаке и темных очках. Шикарно смотрится среди прочих однотонных темно-зеленых и синих генералов.
Пришла пора вмешаться. Подхожу, через плечо Палыча заглядываю в бумагу. Все ясно. Уже готовый вывод: "поражение произведено неизвестным видом оружия". Понятно, что последует за этим - десяток НИРов и ОКРов лет на десять и миллиардов ...дцать несколько рублей. А чего ради - года через два забудут. КсанПалыч уже тянется за своим золотым "Монбланом", предвкушая банкет и баню с русалками. Но тут я, как всегда, порчу всю малину. Тихо говорю:
– А я бы воздержался это подписывать...
Реакция у моего генерала хорошая. Ученый уже.
Генеральская рука замирает:
– Э...э... Коллеги... Все-таки надо более тщательно разобраться. Мои подчиненные немножко поработают тут, - и широкий жест в сторону разбросанного железа.
Да, подчиненные поработают. Тут. А может и в другом, более приспособленном для этого месте. Опять отхожу к столику и продолжаю читать документацию.
От увлекательного чтения меня опять отвлекает покашливание. Поднимаю голову. Лопоухий боец в пилотке:
– Разрешите обратиться. Вас просит подойти подполковник Сергеев. Я вас провожу.
Встаю. Прошло уже больше двух часов. Я многое понял. И еще больше стало вопросов.
Вслед за провожающим выхожу из ангара на яркое весеннее солнце и перемещаюсь в соседнее невысокое здание.
Подполковник Сергеев сидит в небольшой уютной комнатке. Не глядя на меня, потирая руки, завязывая тесемки папок и перекладывая бумаги, дружелюбно говорит:
– Здравствуйте, здравствуйте, дорогой, уважаемый, почтеннейший... Вас ведь не поймать - заняты вы сильно, начальство вас не отпускает. А у нас вопросики к вам, вопросики...
Я прерываю идиллическое бормотание:
– Привет, Колобок! Что, перечитываешь Лескова? Помнишь, у него в "Очарованном страннике" есть "полупочтеннейший" - тоже неплохо.
Подполковник Сергеев (он же - Колобок, мой давний знакомый по Школе) удивленно поднимает голову и прекращает перекладывание. Напряженно смотрит, не узнает.
– Простите...
– А Героя что не носишь?
– Кот!? Котяра, тебя не узнать! А тут написано - "профессор"! Шутка, что ли?