DmC: Рожденные свободными

Asuka The Sparrow

«Слишком рано», — подумал Вергилий, изучая лицо брата, исказившееся под действием дьявольской мощи. Ненависть, злоба, желание сокрушить все, что под руку попадется… и сила, чистая сила, доставшаяся ему от отца.

«Бедный глупый брат… Благими намерениями ты роешь себе могилу».

Данте всегда полагался только на свои силы, чтобы выжить. Оно и понятно — чтобы убивать демонов, много ума не надо. Но убивать демонов и защищать от них людей — не одно и то же. Защита требует размышлений… и внутреннего равновесия, которым Данте явно

не обладал.

Вергилию очень не хотелось делать того, что он задумал, но иного пути он уже не видел. Разговоры ни к чему не привели, точнее, результат был тем же, что и в прошлый раз. Идти на попятную он также не желал — до сих пор в его памяти была жива та сумасшедшая езда по взбесившимся улицам Лимбо-Сити после убийства Лилит.

Значит, брат понимает только язык силы? Что ж, пусть получает.

Ножны резко ушли в сторону, заставляя Данте вновь потерять равновесие. Он пошатнулся, сделал неловкий шаг в сторону противника, и тут Вергилий выхватил катану из ножен. Она вошла в тело Данте как нож в масло.

Как во сне, где он поступил точно так же. Но там брат практически не сопротивлялся, а здесь наоборот — вцепился в лезвие Ямато, пытался вытащить его, сверкая глазами. И не издавал ни звука — только гортанное звериное рычание.

«Что с нами происходит?» — промелькнула мысль где-то в глубине сознания Вергилия. Он являлся высшим существом, стоявшим выше демонов и ангелов, но Данте был настоящим зверем. Где, где они оба оступились, где совершили ошибку?

Резкая боль разорвала грудь. Вергилий очнулся и увидел, как Данте вонзил в него Ребеллион. В то же самое место.

— Я же обещал, что сделаю это…

Изо рта Данте текла тонкая струйка крови, его пальцы были изрезаны о лезвие Ямато, но он продолжал пытаться вытащить катану, упрямо сжимаемую братом. О том, чтобы схватиться за Ребеллион и сделать то же самое, Вергилий даже не задумывался.

— Прекрати это, — прошипел он, ощущая, как старая рана вновь открывается, а жизненные силы начинают иссякать. — Данте, ты убьешь нас обоих!

Данте моргнул, словно о чем-то раздумывая. Но спустя секунду в его ярко-красные глаза вернулся животный блеск:

— И пусть, брат.

От резкого движения лезвие Ребеллиона приблизилось к сердцу Вергилия.

*

Глаза Кэт расширились от увиденного.

Она словно вернулась на ту полуразрушенную площадку когда-то родного города, где на ее глазах один ставший ей близким человек убивал другого, не менее родного, но нанесшего серьезный удар по ее чувствам. Тогда Кэт была растеряна, напугана, и вымотана всем, что произошло за те несколько суток, но все же она нашла в себе смелость подойти ближе и остановить поединок братьев.

А сейчас она не знала, что предпринять. Как и раньше, Данте пронзил своим мечом грудь Вергилия, но и тот не остался в долгу — его катана проткнула

легкое Данте. Стоит одному из них совершить какое-то неловкое движение, и противник будет обречен.

Данте чуть провернул меч — спокойное, мертвенно-бледное лицо Вергилия исказилось гримасой боли, вновь напомнив Кэт об их предыдущем поединке. Она рванулась вперед, даже не осознавая, что делает.

Колючий и яростный снег царапал лицо и руки, встречный ветер сбивал с ног, но Кэт продолжала видеть, как Вергилий, невзирая на боль, упорно проталкивает катану в грудь брата, пропарывая ему легкое. Изо рта Данте текла кровавая полоса, но он не отпускал своего меча, также протискивая его лезвие ближе к сердцу Вергилия.

Кэт выхватила один из баллончиков, висевший на поясе. Другой рукой она выудила из кармана зажигалку. Теперь ей предстояло самое трудное.

Викканские ведьмы имели возможность связываться с силами природы, на некоторое время подчинив их себе. Но сложность была в том, что стихии были дикими, порой неподвластными даже самым могущественным ведьмам. А сейчас Кэт находилась посреди бури, созданной гораздо более могущественным существом, чем ведьмы. И ей думалось, что вряд ли получится подчинить буран себе.

Но она обязана попытаться.

Кэт на секунду закрыла глаза, представляя себя единым целым с бурей — равнодушной, неподвластной никому и ничему, кроме своего хозяина — рационального, уравновешенного создания, готового пойти на многие жертвы ради своей цели. В груди возникло ощущение пустоты.

«Что ты с собой сделал, Вергилий?..»

Буря стихла — на мгновение. Кэт было этого вполне достаточно.

*

Убить ублюдка.

Сердце Данте стучало как бешеное, разгоняя кровь по телу и ускоряя заживление раны в легком, которое упорно продолжал пропарывать братец. Лицо Вергилия исказилось от боли, мраморная маска его самодовольства была готова расколоться.

Данте понимал, что и сам выглядит не лучше. На какой-то момент он осознал, что в чем-то Вергилий все же прав — они оба не являются людьми. Смысл тогда притворяться тем, кем ты не являешься вовсе? Смысл защищать то, с чем ты не связан?

Люди должны быть свободны. Свободны от гнета демонических уебков, свободны от благих намерений двух идиотов-нефилимов, готовых ради своей правды убить друг друга. Свободны сами решать, как устраивать свой мир.

А им с Вергилием нет места среди людей.

Кровь клокотала в горле, ноги начинали подкашиваться. Данте оперся на Ребеллион, торчащий из груди Вергилия, упорно продвигающего свою кретинскую катану дальше, через его грудь. Лицо брата вновь обрело выражение боли и непонимания, как тогда, полгода назад.