Дневник актрисы
Шрифт:
– Оливер Ковердейл, – подсказала она.
Не мог дед забыть Оливера Ковердейла! Тем более, тот приходил обсуждать экранизацию его собственной книги!
Дед минуту раздумывал, а потом лицо его прояснилось.
– А-а! Вспомнил. Весьма своеобразный молодой человек, должен сказать.
Дани улыбнулась на столь дипломатичную оценку Оливера.
– А как ты с ним познакомилась, деточка моя? – спросил Лео Гарди. – Или круг твоих знакомств включает теперь голливудскую публику?
И он рассмеялся собственной шутке. Дани
– Нет, конечно. Но почему ты не рассказывал, что к тебе обращались с таким предложением?
Он поморщился.
– Да ты только представь себе, что бы сказала твоя мать!
Дани опустила голову. Она не питала иллюзий относительно натуры матери. Таких снобов поискать! Она была категорически против книги Дани. Публичность, видите ли, повредит ее репутации!
– Конечно, мама была бы недовольна, – со вздохом признала Дани. – Но я... мне-то можно было рассказать!
Дед улыбнулся такой озорной и молодой улыбкой, что стал похож на мальчишку.
– Ты лучше не темни, а скажи мне, что это ты делала сегодня утром в компании Оливера Ковердейла?
Дани пристально посмотрела на него, пытаясь предвидеть реакцию. Но не смогла ничего прочесть в мудрых глазах.
– Я не была в его компании, – тщательно подбирая слова, начала она. – Он тоже был гостем в том доме, куда я была приглашена.
Странно, но, проехав столько миль для того, чтобы поговорить с дедом об Оливере, Дани вдруг потеряла всякое желание его обсуждать. Его, а также тот факт, что старая интриганка обманом заставила ее принять решение, которое она не хотела принимать.
Лео Гарди сказал:
– Когда мы с ним встречались, он произвел впечатление очень способного молодого человека.
– Только немного своеобразного, – усмехнулась Дани.
Дед пожал плечами.
– А чего еще ждать от голливудской публики? И потом, всю жизнь провести в тени собственной сиятельной матери... Это тяжело для молодого мужчины, я думаю.
Дани опустила голову. Да, пожалуй, жизнь Оливера Ковердейла не была безоблачной. И она собирается еще больше ее осложнить, согласившись писать биографию актрисы Конни Ковердейл.
4
– У меня создалось впечатление, что тебе платят не за это. Ты должна работать, а не мечтать под деревом неизвестно о чем!
Дани даже не нужно было оборачиваться. Кому еще мог принадлежать этот язвительный голос?
Все же она медленно обернулась. И увидала Оливера, который стоял сзади, опираясь на спинку ее скамейки.
– Сказать по правде, мистер Ковердейл, – негромко и размеренно произнесла она, – никаких денег я пока не получаю. К вашему сведению, ваша мать дала мне эти фотоальбомы. Она считает, что они могут пригодиться в работе. Кое-какие фотографии можно использовать в качестве иллюстраций. Просмотром альбомов я и занимаюсь, пока ваша мать прилегла отдохнуть после обеда. А
Она указала на целую гору старомодных фотоальбомов.
Следует признать, что после приятного обеда в обществе Конни на нее накатила дремота. Здесь, в саду, было так спокойно, так тихо... Пока не появился Оливер Ковердейл.
Она подняла на него глаза и улыбнулась с нарочитым дружелюбием:
– Должна признать, вы были очаровательным ребенком, мистер Ковердейл!
В его прозрачных глазах не промелькнуло ни тени ответного дружелюбия.
– А теперь? – вкрадчиво спросил он.
Он опустился на скамейку рядом с ней.
У нее закружилась голова. Нужно признать, что теперь, если быть честной, он не просто очарователен. Он необыкновенно, безумно привлекателен.
Его волосы блестели в лучах полуденного солнца, в них словно мелькали золотистые нити. Черты лица резкие, значительные, кожа загорелая. В нем столько природной мужской привлекательности, столько невероятной внутренней силы... Если быть честной, он неотразим. Хотя глупо думать так о человеке, который относится к ней с такой неприязнью...
Они не сталкивались те три недели, что она приезжала по выходным в дом Конни Ковердейл. Но, судя по началу разговора, его отношение к ней ничуть не изменилось.
Дани с деланным безразличием пожала плечами.
– Не напрашивайтесь на комплименты, мистер Ковердейл. Вы каждое утро бреетесь. Несомненно, вы видите в зеркале то же, что нижу я.
Он скривил губы, недовольный уклончивым ответом.
– Женщины должны считать всех младенцев прелестными, разве не так?
Судя по угрожающе сдвинутым бровям, это невинное замечание – начало ссоры. Но Дани не даст себя спровоцировать!
– Так оно и есть, – безразлично сказала она. – Конни не говорила, что вы сегодня дома.
– Не говорила, значит, – буркнул он, думая о чем-то своем. После паузы он выпалил: – Слушай, какого черта! Что это значит – тебе не платят? Что ж ты, ездишь сюда каждый выходной просто ради удовольствия?
Дани опять пожала плечами. Сегодня слишком хороший день, чтобы ссориться! Даже с Оливером Ковердейлом.
– Я сама так захотела. И посоветовала вашей матери. Сначала я сделаю работу, а потом обсудим вознаграждение.
Он с подозрением взглянул ей в глаза.
– Это еще почему?
Она подумала, задумчиво поглядывая на него.
– Моя работа... Может так получиться, что выйдет вовсе не то, что ожидает увидеть ваша мать. То, что мне удалось написать интересную книжку про собственного деда, вовсе не значит, что у меня получится интересное жизнеописание известной актрисы.
Оливер некоторое время молчал, словно обдумывая то, что только что услышал. Может, и обдумывал. Дани чувствовала себя такой расслабленной, что ей было безразлично.
– А ты совсем не похожа на своего деда, – вдруг сказал Оливер.