Дневник ангела-хранителя
Шрифт:
— Прекрасно, — пожав плечами, ответила я. — Я не против просто разнести тебя на кусочки. — Я подняла еще один шар света, поменьше, и прицелилась в его ноги.
— Не надо! — слегка присев, взмолился он.
Я склонила голову набок.
— Думаю, я должен сделать одно щедрое предложение. — Грогор поднял руку. — Выслушай меня.
— У тебя десять секунд.
Он выпрямился и одернул пиджак, возвращая себе самообладание.
— Я знаю, ты хочешь изменить кое-какие события. Я знаю, Марго очень старается провалить свою замечательную жизнь, жизнь, о которой тебе, по крайней мере, хотелось
Я повернулась и встала рядом с ним, лицом к лицу. Мои крылья посылали сообщения, быстрые и неистовые. Выстави его, немедленно. Он подает ложь в обертке правды. Выстави его.
— Убирайся, Грогор, прежде чем я продемонстрирую тебе скверные черты своего характера.
— Понимаю, — улыбнулся Грогор. Он подошел к окну, потом повернулся. — Если ты передумаешь, даю честное слово, что способ есть. Ты можешь изменить судьбу Тео! — С этими словами он исчез.
Тео тут же успокоился. Марго погладила его, и он снова уснул, с лицом спокойным, как утренний туман. Марго села рядом с ним и заставила себя не вспоминать Тоби.
Я посмотрела на нее и подумала: «Я все еще могу кое-что изменить. Еще могу что-то исправить».
И конечно, все мы знаем, что сделала мысль.
21. Обычные подозреваемые
Когда Нан в следующий раз навестила меня, я задала ей вопрос, горевший в моем мозгу со времени визита Грогора:
— Что случится, если я кое-что изменю в жизни Марго?
Мы стояли на крыше апартаментов Марго, глядя вниз на квадраты оранжевого света, пульсирующие в окнах домов по всему городу, на силуэты, временами пятнающие свет, как насекомые в янтаре, — люди обнимались, спорили, пребывали в одиночестве.
Нан долго не отвечала. Потом устроила мне нагоняй.
— Ты очень хорошо знаешь, что мы здесь не для того, чтобы заново оркестровать симфонию. Мы здесь для того, чтобы позаботиться: пусть симфонию сыграют так, как ее написал композитор.
Я всегда билась с ее метафорами.
— Но раньше ты говорила, что я могу немного переложить кусочки мозаики, так? Что, если я изменю всю картину? Что, если сделаю ее лучше?
— Кто тут побывал, чтобы повидаться с тобой?
Как всегда, мудра.
— Грогор, — призналась я.
— Демон, убивший твою маму? — вздрогнула Нан.
— Ты сказала, что маму убила вина.
— Грогор упоминал, какой ценой можно изменить картину?
— Нет.
— Всегда, всегда есть цена! — вскинула руки Нан. — Вот почему мы не изменяем ничего больше порученного: штурман направляет самолет, а не летящие в нем люди. Но ты уже это знаешь. Правда?
— Конечно-конечно! — поспешно кивнула я. — Я просто спрашиваю.
— Мы здесь с четырьмя целями. Наблюдать, защищать, записывать…
— …и любить, — закончила я за нее. Да, я все это знала. Но после приличной паузы спросила: — Просто ради любопытства. Какова цена?
— Зачем тебе это знать? — сощурилась Нан.
Я объяснила, причем настолько хорошо, насколько могла объяснить тому, кто не был в сводящем с ума положении собственного ангела-хранителя, не должен
— Вот цена, — сказала Нан, протягивая пустую ладонь. — Сейчас у тебя есть шанс отправиться на Небеса, вот он, шанс, у тебя на ладони. Ангелы не просто слуги, ты знаешь. Нам дают работу, дабы мы доказали: мы стоим того, чтобы попасть на Небеса, потому что большинство из нас недостаточно потрудились для этого при жизни. Цена такова. — Она положила поверх своей ладони вторую ладонь. — Когда ты закончишь работу ангела, ты не увидишь Небес.
Я начала плакать. Я сказала, что была влюблена в Тоби, что Марго начинает бракоразводный процесс. И это превращает воссоединение с Тоби в нечто невозможное.
— Некогда я была на твоем месте, — вздохнула Нан. — Задавала вопросы, испытывала сожаление, чувствовала потерю. Ты увидишь Бога. Ты увидишь Небеса. А на Небесах есть только радость. Помни это.
Но каждый раз, когда я наблюдала за страстным желанием и болью в глазах Тоби, когда тот заходил за Тео, каждый раз, когда я наблюдала сны Марго о жизни с Тоби, наблюдала, как она плачет и все глубже ненавидит Тоби за предательство, в моих ушах звенели слова Грогора… Пока наконец выглядывавшая из-под этих слов ложь не съежилась, став малозначительной.
Мы когда-нибудь опознаем поворотные моменты — моменты, которые определяют всю нашу дальнейшую жизнь и создают вечные формы? Заметили бы мы вообще такие моменты, если бы даже смогли прожить жизнь заново? Смогли бы мы выстроить в ряд, как обычных подозреваемых, все причиняющие боль моменты, смогли бы указать на них?
Да, офицер, вот этот подозреваемый, отпустивший язвительное замечание. Да, сэр, это он — именно он напоминает моего отца. Ой, да, я узнала вон того — именно он спустил мою жизнь в сточную канаву.
Я практически сдалась, не пытаясь распознать собственные поворотные моменты. Марго была тем, кем была, и все тут. Я могла сделать лишь то, к чему меня определили с самого начала. И всеми силами старалась преуспеть в последней, но самой важной части моей работы: любить ее. Марго превращала это в нелегкое дело.
Поразмыслите над таким эпизодом: Марго готовится к работе. И ей отчаянно хочется выпить. Она находит бутылку за камином и швыряет ее об стену. Бутылка пуста. Повсюду разлетается стекло. Просыпается Тео. Он уже опоздал в школу. Ему семь лет. У него отцовские спокойные глаза и рыжие волосы. У него темперамент Марго: быстрый на гнев, как гончая собака, но и такой же быстрый на любовь. Он обожает отца. Он пытается писать рассказы, как папа, но борется с дислексией. [43] Он пишет буквы задом наперед, и это заставляет его беситься.
43
Дислексия — нарушение чтения и письма, выражающееся, в частности, в непонимании прочитанного; связано с недоразвитием некоторых участков коры головного мозга.