Дневник библиотекаря Хильдегарт
Шрифт:
С левой стороны от дороги смутно белел строительный забор. На нём чёрной краской было написано: "Васька Суриков - подлец". Это меня удивило. Впрочем, я не большой знаток живописи.
На лестничной клетке, возле мусоропровода, сидела старая крыса. Я немного знаю эту крысу. Иногда она берёт у меня остатки курицы и сухари.
— Здравствуй, - сказала я крысе.
– Как жизнь?
— Привет, - сказала крыса без особой охоты.
– Так, ничего... по всякому. Изжога замучила... старость, как говорится, она
Дома Патрик сразу понял по моим глазам, что я разговаривала с крысой. Молча повернулся, ушёл к себе в домик и долго не появлялся.
Патрик - это морской свин.
2005/11/29
Иногда, когда я особенно долго стою на трамвайной остановке, ко мне приходит Поющий Трамвай. Он спускается сверху, со стороны чистых прудов, и бывает битком набит старушками. Я не знаю, кто они - баптистки, или, может быть, адвентистки. Трамвай подходит, светясь в темноте окнами и распевая религиозные гимны. Под это слаженное, слегка дребезжащее пение я забираюсь внутрь, притыкаюсь к окну, еду, смотрю и слушаю. Старушки поют, Москва проплывает мимо, еле освещённая тусклыми фонарями, притихшая и красивая.
Иногда бабки дёргают меня за рукав:
— Сестра, пробейте билетик.
Удивляюсь, зачем им билетик - разве у них нет льгот? Но пробиваю, конечно.
— Спасибо, сестра, дай Бог здоровья.
Они выходят у метро, оставляя в трамвае запах застиранного старушечьего белья, валокардина, сухих трав и чего-то неуловимо-терпкого. А ещё - тихое эхо пения, продолжающее звучать по углам трамвая вплоть до конечной остановки.
2005/11/30 Моя подруга
На вопрос прохожего: "Не подскажете, сколько времени?" моя подруга, мельком глянув на часы, радостно сказала: "Да полно ещё!"
Она так и живёт - с постоянным ощущением того, что времени ещё полно. А когда оказывается, что его не только в обрез, а просто-таки уже нет ни секунды, она спохватывается и бежит. Она никогда не ходит. Она сама признаётся, что уже забыла, как это делается.
В этом состоянии она перепутывает нити мыслей и утрачивает связность речи. Устраиваясь на работу, она должна была прийти в отдел кадров к назначенному времени. Поняв, что назначенное время уже наступило, а она ещё не вышла из дома, она в панике набрала телефон отдела кадров и, не представившись, сказала в трубку хриплым разбойничьим голосом:
— Мы уже идём.
Потом помедлила и, очевидно, догадавшись, что эта реплика требует каких-то комментариев, прибавила ещё более зловещим тоном:
— И сейчас вы узнаете, зачем мы идём!
И повесила трубку. Пожилую сотрудницу отдела кадров едва не хватил удар.
2005/12/01
В
Я думаю, что тому, кто это писал, было плохо по каким-то внутренним, субъективным причинам. Болел живот. Любимая девушка ушла у другому. Поссорился с соседкой на коммунальной кухне. А потом пришёл в читальный зал орать о том, что там, видите ли, плохо.
А там вовсе не плохо. Наоборот, там очень хорошо.
Иначе чем объяснить, что Те-Кто-К-Нам-Приходит, никогда не желают уходить по доброй воле? Ну, не желают, и всё. Когда наступает тяжёлый момент закрытия зала, они прячутся по углам, заваливаются за стеллажи, сидят, притаившись, под книжными полками. И не уходят. Мы уговариваем их, умоляем, угрожаем. На слабых и новеньких это иногда действует, на старых и заматерелых – фиг с два. Они делают вид, что покидают зал, чтобы потом бесшумно возникнуть у полок с Оксфордскими словарями. Когда часы бьют полночь, в зал неторопливой развинченной походкой входит милиционер Паша по прозвищу Капитан Каталкин. Он сдвигает фуражку с затылка на лоб, лениво кладёт пальцы на кобуру и веско говорит в пространство: - Значит, так. Первый выстрел – он предупредительный. Его я даю в воздух.
После этого пространство несколько расчищается, затем пустеет. Охранник уходит, мы быстро закрываем за ним стеклянные двери и отступаем назад, к чёрной лестнице. Через парадный вход выходить нельзя. На него нельзя даже оглядываться. Потому что там, за стеклянной дверью, молча стоят Они. Те-Кто-Сюда-Приходит-И-Не-Уходит. Стоят, прильнув в темноте к стеклу бледными напряженными лицами, и ждут. Вдруг мы проявим слабость и впустим их обратно.
2005/12/01
Мой друг привёз мне из Ирландии свитер знаменитой "ирландской вязки". Потрясающий свитер нехорошего землисто-серого цвета, связанный вкривь и вкось какой-то полуслепой ирландской бабкой. Со спущенными петлями, свалявшейся на боках шерстью, вытянутым воротом и криво вывязанными жирными косицами, похожими на змей, которых, как известно в Ирландии нет. Одним словом, восторг души. Я надела его, убедилась, что он мне категорически не идёт и возрадовалась. Теперь буду носить, не снимая. Даже на ночь, как власяницу - тем более что он такой же колючий.
Кстати, змей-то в Ирландии нет, а тритоны, по-видимому есть. И я знаю, почему. Когда Святой Патрик собрал всех местных гадов и сказал: "кто из вас желает остаться на острове, поднимите правую руку", как раз тритоны легко могли это сделать... Но шутки шутками, а дело серьёзное. Моя подруга работает на детской экологической станции, и кто-то недавно подарил им животное под названием "ирландский тритон". Никто на станции толком не знает, как за ним ухаживать. В Интернете никакой информации на эту тему они почему-то не нашли. Теперь я, кажется, представляю себе, у кого об этом можно спросить... Или лучше им вообще его в зоопарк отдать? А то загубят ещё, неровен час.