Дневник его любовницы, или Дети лета
Шрифт:
– Знаю, – ответил я. – Я познакомился с ней у Блоков. Она их дальняя родственница. Барышня образованная, хорошо воспитанная…
Я замолчал. Назвать Сандру воспитанной барышней у меня не было оснований. Со мной она всегда держалась до неучтивости небрежно.
– И все? – разочарованно спросил мой знакомый.
Я притворился непонимающим.
– Чего ж тебе еще?
– Какова она собой? Наверное, чудо, как хороша?
– Для влюбленного – конечно, сказал я холодно. Обсуждать достоинства Сандры со всеми любопытными стало
– Только-то? – не поверил мой знакомый. – Ну, значит, не по годам умна и пронырлива. Сумела подцепить самого завидного жениха в Петербурге!
Я уже открыл было рот, чтобы одернуть собеседника, но сумел вовремя остановиться.
– Я слышал, что они в скором времени собирались приехать сюда, – сказал я.
– Я тоже об этом слышал. Загурский ищет дачу, чтобы снять ее на лето.
– Снять дачу? – поразился я. – Ему что, мало места в собственном доме?
Знакомый пожал плечами.
– Он считает, что жить в одном доме до свадьбы им с невестой неприлично. На мой взгляд, совершенно излишняя щепетильность в наше время, но Загурский слывет джентльменом. А может, хочет произвести впечатление своей обходительностью на девушку и ее родных.
На этом наш разговор закончился.
Выходит, приезд Сандры откладывается. Может быть, мне действительно стоит отвезти Антона с Лизой в Петербург? По крайней мере, я выполню свой долг отца и мужа.
«А заодно сможешь увидеть Сандру, – шепнул гадкий внутренний голос. – Поэтому ты и готов сюда уехать».
Я хотел с негодованием возразить, но не смог этого сделать. Совесть говорила мне, что это чистая правда.
Как бы там ни было, я вернулся домой с твердым намерением приказать укладывать вещи. К своему удивлению я не нашел ни Лизы, ни сына. Комната жены выглядела разоренной: шкафы распахнуты, вещи в беспорядке разбросаны по креслам и кровати.
Минуту я озирался кругом, ничего не понимая. Но постепенно стал догадываться, что произошло.
Я позвонил. Вошла горничная, которую Лиза привезла с собой из Петербурга.
– Елизавета Дмитриевна уехала? – спросил я.
– Уехали, – ответила горничная, почтительно приседая. – Уложили вещи, одели Антона Николаевича и уехали на вокзал.
– А почему вы остались? – спросил я.
– Елизавета Дмитриевна отказали мне от места, – невозмутимо ответила горничная.
Странно. Лиза не говорила мне, что собирается уволить свою горничную. Впрочем, разве в последнее время мы с ней вообще о чем-то разговаривали?
– Она оставила что-нибудь для меня? – спросил я, сгорая от унижения. В комнате Лизы я не нашел ни одного клочка бумаги хотя бы с несколькими словами, обращенными ко мне.
– Нет, – ответила горничная.
Я прошелся по комнате и остановился у окна.
– Вы можете быть свободны, – сказал я ровным голосом. – Ваши услуги мне тоже не нужны. Жалованье за месяц вперед я вам заплачу сейчас же.
– Елизавета
Я поднял руку и потрогал горячий лоб.
– Что ж, тогда тем более все улажено, – сказал я.
Несколько минут стоял у окна, глядя на улицу пустым невидящим взглядом. Лиза не стала распутывать узел, который я запутал. Она просто разрубила его по примеру греческого героя.
Когда я обернулся, горничная все еще находилась в комнате. Она смотрела на меня с жадным любопытством сплетницы и не успела вернуть обычное скромное выражение лица.
– Вы что, не поняли?! – крикнул я. – Вон!
Она подскочила на месте и ринулась из комнаты. Я упал в кресло и хрустнул пальцами.
Скверно. Все очень скверно. Слеги всегда все знают о своих хозяевах и имеют длинные языки. Представляю, какие пересуды пойдут по городу!
Лиза не имела права так поступать!
Просто не имела, и все!»
На этом месте я остановился, потому что в ворота кто-то отчетливо постучал.
Я опустил тетрадь на диван и приподнялся на локте. Стук повторился.
Я сполз на пол и немного постоял на четвереньках. Свыкся с новым способом передвижения и медленно пополз к входной двери. Добраться до сада мне удалось. Но посреди дорожки, ведущей к воротам, я потерял сознание.
Не знаю, сколько времени я пролежал на холодном асфальте. Как я уже говорил, время стало для меня абстрактной категорией. Пришел я в себя оттого, что на меня опрокинули огромное ведро воды. Я вскинулся вверх, распахнул глаза, закрутил головой, пытаясь сообразить, что происходит. Вода лилась на меня, не переставая, непрерывным холодным потоком.
– Прекратите! – сказал я, делая попытку загородить лицо мокрой ладонью. – Хватит!
Сверкнул и тут же погас ослепительный блик. Мне показалось, что в глаза ударил свет странного зигзагообразного фонарика. Вспышка отозвалась в глазах резкой болью, по щекам потекли слезы, смешавшись с льющейся на меня водой.
– Кто вы? – снова спросил я, но мне никто не ответил. Фонарик беззвучно вспыхнул еще раз, над ухом загремел раскатистый барабан.
Над дачным поселком бушевала оглушительная летняя гроза.
Я попытался встать на ноги. Вода, потоком извергающаяся с небес, немного отрезвила меня и помогла собраться с силами. Я встал и, пошатываясь, двинулся к дому.
Добрести до своего кабинета я смог только на автопилоте. В полной темноте добрался до дивана, упал на него и отключился снова. Отключился, даже не сумев сообразить, кто мог стучать мне в ворота. Кто хотел узнать, все ли у меня в порядке. Кому я еще нужен. Господи, таких людей на свете нет!
В забытьи я пробыл или очень мало, или целые сутки. Во всяком случае, когда я снова открыл глаза, на улице было темно. Дождь перестал водопадом литься на землю, из открытого окна тянуло прохладой и свежестью.