Дневник Кэролайн Форбс

Anna Jones

— Мне не верится, что я это говорю… Я бы поделилась о наболевшем с Софи или Элайджей, но… — волчица, правда, теперь мне совсем не хотелось так её называть, посмотрела на меня полными слез глазами, но тут же опустила взгляд, продолжая чуть ли не рвать браслеты на своей руке. — Я росла в достаточно хорошей обеспеченной семье. У меня были мама и папа. Я их очень любила, и они меня, скорей всего, тоже. Когда я была подростком, у нас, как и у всех, случались…эм, проблемы, стычки, разногласия. Тогда мне казалось, что они меня не любят, постоянно всё запрещают, давят на меня. Сейчас понимаю, что они хотели как лучше, но я всегда отличалась неангельским характером, поэтому так на них злилась. И однажды, после очередной ссоры, я уехала к друзьям. Мы жутко напились, а потом я села за руль. Всё было как в тумане, я ничего не помнила. Лишь визг тормозов, чьи-то крики. Оказывается, я сбила человека. Я очень испугалась, он, наверное, был еще жив, я могла вызвать скорую, они бы могли оказать этому человеку помощь, но я… В голове как будто щелкнул выключатель, мысли сразу куда-то улетучились. Я села в машину и уехала…

Казалось,

вот-вот и Хейли расплачется, так тяжело ей было вспоминать об этом. Я пока не очень понимала, куда она клонит, и зачем рассказывает мне об этом, ведь к Клаусу это не имеет никакого отношения, но перебивать её не решалась.

— Я убила человека, — призналась она, потирая переносицу. — В первый раз в своей жизни. У меня была настоящая истерика, я была в таком шоке, что просто не описать словами, — девушка вытерла слезы, еще не успевшие скатиться по щекам, и у меня вдруг резко защемило сердце. Никогда бы не подумала, что буду её жалеть. — Я никому не рассказывала об этом случае. Ни родителям, ни друзьям. Прошло несколько недель, наступило полнолуние. И совсем неожиданно, когда мы с родителями сидели в гостиной и смотрели телевизор, я вдруг начала превращаться. Представь весь мой ужас и ужас родителей, когда я валялась по полу и просила мне помочь, а десятки костей в моём теле ломались, причиняя мне просто невыносимую боль. Это… — Хейли вздохнула, скрывая лицо в ладонях. — Родители были в ужасе. Им повезло, что я их не покалечила, хотя вполне могла бы. Они были в таком шоке. Но самое страшное было не это. Они так и не смогли смириться с тем, что их дочь чудовище. Их отношение ко мне резко изменилось, они стали холодными, чужими, будто их подменили, — девушка была так растеряна, словно потерявшийся в большом магазине ребенок. — А потом они рассказали мне, что оказывается я не их дочь. Они удочерили меня. Это, наверное, была самая жестокая новость в моей жизни.

На этот раз Хейли не сдерживалась. Она заплакала, так горько и жалко, что я не смогла остаться в стороне. Она закрыла лицо ладонями, сотрясаясь от громких рыданий. Я подошла ближе, кладя ей руку на плечо в знак поддержки. Могла бы, конечно, и обнять, но это выглядело бы очень глупо. Мои пальцы ободряюще сжали её хрупкое плечо, но девушка не переставала плакать. Кажется, она наконец-то выговорилась, рассказала о своих страхах и потрясениях, обнажая собственную душу. Я всегда думала, что она равнодушная стерва, готовая пойти по головам впереди стоящих людей ради достижения своей цели. Но, оказывается, что она просто прятала свою истинную личину под этой маской. То же самое происходит с Клаусом. Неудивительно теперь почему эти люди не могут найти общий язык: они слишком похожи. Каждый догадывается, что они прячут в своём шкафу покрытый паутиной скелет, но никто не хочет в этом признаваться. Оба они на самом деле сильные люди, просто они нуждаются в том, чтобы люди их понимали и любили. Всем нужна любовь, которая смогла бы вытащить их из полного дерьма, где они и застряли. Возможно, я и помогаю Клаусу в этом, возможно, успешно. Я верю, что он может измениться. Было бы глупо и наивно надеяться, что он полностью исправится, нет, всего лишь немного, чуть-чуть, но это уже прогресс. Любовь всегда спасает. Вот только у Хейли её нет. Клаусу на неё плевать. Я слышала краем уха, что ей помогает Элайджа, но ему тоже нет до неё дела, он, конечно же, готов ей помогать и прочее, но… не любить, уж точно.

— Я… — девушка отняла от лица руки, размазывая тушь по щекам, но совершенно не обращая на это внимания, — меня будто сломали. Меня как куклу использовали, наигрались, а потом выкинули. Люди, которых я считала родителями, вычеркнули меня из своей жизни, — Хейли глотнула из своего стакана. Это был сок.

Она поморщилась, слегка успокаиваясь и судорожно дыша. Я подала ей свой чистый носовой платок. Она с благодарностью его приняла и вытерла черные пятна от туши на лице.

— И я поняла, что все люди поверхностны. Они никогда не пытаются заглянуть тебе под кожу, узнать, о чем ты думаешь, чем живешь, о чем мечтаешь, что тебя гложет. Им плевать. Они видят только оболочку.

Кажется, или я где-то уже слышала эти слова? Совсем недавно.

— И я начала искать своих родных родителей, — продолжала Хейли, смачно сморкаясь и вытирая рукой мокрые заплаканные глаза. Я чуть погладила её по блестящим волосам, мимолетно замечая, что, несмотря на беременность, она не кажется изможденной, уставшей и некрасивой. Наоборот, беременность ей к лицу. — В этом мне помогал профессор Шейн. Мне очень жаль, что я столько всего вам сделала, натравив на гибридов, которым я сама помогала избавиться от связи с создателем, Клауса. Тайлер так надеялся, что они его убьют, он просто грезил этим, он считал этих оставшихся гибридов своими друзьями, стаей. А для оборотней стая — самое главное, что есть в жизни. Но я его подвела. Возможно, где-то в глубине души я жалею, но своего я почти добилась: я примерно знала, где могли бы находиться мои родители. Я не буду рассказывать тебе, как меня нашла Кэтрин, заставила сказать ей, где твои друзья, а потом помчалась за лекарством…

Я пораженно уставилась на Хейли. О чем это она? Неужели именно она рассказала Кэтрин об этом? Вот это поворот. Ну, надо же, а я и не знала.

— Клаус узнал об этом, и сразу же примчался, чтобы выведать всю информацию. Он ни перед чем не остановится, чтобы добиться своей цели. Но… — Хейли вздохнула, кладя руки на свой живот, — я ничего ему существенного не сказала. А потом… ну ты сама знаешь, — девушка чувствовала себя неловко, глядя при этом на меня исподлобья. Я кивнула, чтобы она продолжала, при этом, совсем не замечая этого, гладила её по волосам. — Я снова уехала в Новый Орлеан, где по предположениям жили мои родители. Ты, наверно, знаешь, что

Марсель выгнал из этого города всех оборотней, чтобы вампиры могли спокойно существовать. Так вот, в числе изгнанных и есть мои предки. Я очень хочу их найти. Безумно. Я чувствую, что мне нужна семья, я хочу этого. Хочу, чтобы меня принимали такой, какая я есть, а не боялись, хочу быть любимой, хочу знать, почему они меня бросили. Очень, — Хейли откинула прилипшие на мокрое лицо волосы и шмыгнула носом, сдерживая подступившие к горлу рыдания. — А потом я узнала, что беременна. В одно из полнолуний я просто не смогла превратиться в волка. И я поняла, что ношу в себе ребенка. Это как специальный тест на беременность, только для оборотней, — она усмехнулась сквозь слезы. — Я была в очередном шоке. О каком ребенке может идти речь, если я сама как ребенок? Я не могу найти собственных родителей, но сама скоро им стану. Я испугалась. Мне было так страшно, особенно, когда об этом узнал Клаус. А он-то как испугался. Наверняка, больше, чем я. Я знаю, что он меня ненавидит. Он ненавидит моего ребенка и живет здесь только потому, что так сказали ведьмы. Он живет здесь, чтобы управлять городом. Клаус хотел получить власть — он получил. Но я всё равно не понимаю, зачем я ему. Ради наследника? — Хейли лихорадочно потерла опухший красный нос и продолжила. — Со временем я поняла, что малыш — это радость. Моё счастье. Пусть у меня нет настоящей семьи, любящих родителей, мужа, лишь какая-то жалкая пародия на эту семью: мужчина, от которого я залетела, его брат, которого он заставил носиться со мной, и куча ведьм-нянек. Мой ребенок — самое лучшее, что со мной было, есть и будет, — Хейли с нежностью погладила свой живот, постепенно уже успокаиваясь и приходя в себя. Я убрала свою руку с её плеча. На всякий случай. — Знаешь, я что-то совсем отошла от первоначальной темы нашего разговора.

Девушка поднялась со стула, не обращая внимания на мои протесты.

— Я ненавижу Клауса за то, что он держит меня взаперти. Я не могу и шага ступить без его разрешения. За мной тенью ходит его брат. Не имею ничего против Элайджи, он очень хороший человек, добрый, все понимающий, но всё же… Я не могу начать поиски собственных родителей, потому что не могу выйти из дома. Я бы уже давно покончила с этим, но Клаус… Я ненавижу его за то, что он ненавидит меня. Он считает, что я испортила ему жизнь. Но он сам её себе испортил, чертов ублюдок. Он винит меня в том, что я порчу ваши с ним отношения. Твой первый приезд сюда, я ему об этом не сказала, он узнал, что ты приезжала лишь спустя несколько дней. Твой звонок, на который ответила я… И прочее и прочее. Это не потому, что я ненавижу тебя, я ненавижу его. Я не хочу, чтоб со мной обращались как со щенком. Поиграли, поиграли, а потом на цепь, дрессировать. Я хочу нормального человеческого отношения к себе, а он, — Хейли неопределенно махнула рукой, отворачиваясь от меня, чтобы незаметно вытереть слезы. — Я ненавижу его, потому что боюсь, что меня убьют. Или отберут моего ребенка. Мне страшно, Кэролайн, очень страшно, — прошептала она, облокачиваясь о спинку дивана и с трудом сохраняя устойчивое положение.

— Никто не отберет у тебя твоего ребенка, — также тихо произнесла я, пытаясь придать своему голосу стальную уверенность в том, что говорю.

— Марсель пытался, — дрожащим голосом сказала Хейли, бросая на меня печальный взгляд зеленых глаз.

— Когда? — удивилась я. Еще один неожиданный поворот.

— Месяц назад. Неважно уже. Марсель мертв. Но он наверняка оставил после своей смерти какие-нибудь распоряжение на мой счет. Чтобы насолить Клаусу. Я уверена, что что-то да произойдет. И мне страшно. Я бы очень хотела уехать из этого города подальше, мне здесь нехорошо, я не чувствую себя в безопасности, но Клаус отсюда вряд ли когда-нибудь уедет. Ему плевать, что я боюсь. Главное — себе устроить хорошую жизнь, — отчаяние вдруг сменилось гневом и ненавистью. Я даже отшатнулась от девушки, напуганная этой переменой в её настроении. — Извини еще раз, что тебе пришлось выслушать мой бред, но я должна была хоть кому-то рассказать…

— Ничего страшного, — я кивнула ей в знак того, что выслушала и поняла.

— Я пойду в свою комнату, посплю, мне что-то нехорошо, — еле слышно прошептала она, быстро исчезая в дверях и оставляя меня одну наедине с непонятными чувствами и мыслями.

Где-то на задворках памяти резко вспыхнула фраза, сказанная Марселем, когда я еще находилась в камере:

— В общем, если мой план не удастся, то на беременную волчицу должны напасть несколько десятков ведьм.

Жестоко. Неужели он так сказал? Я лихорадочно пыталась вспомнить, так ли это было. Вот не помню, я тогда почти отключилась. Надо будет всё равно рассказать об этом Клаусу, Хейли не зря боится. Если всё это правда, то она должна опасаться этих ведьм. Не дай Бог с ней что-то случится, а я не смогу это предотвратить. Почему-то я чувствовала теперь за неё ответственность: она доверилась мне, рассказала такое, что просто мурашки по коже пошли. Она столько пережила, но не сломалась. Просто озлобилась на весь мир. Но это всего лишь маска, её еще можно снять.

Ждать возвращения блудного гибрида домой пришлось очень и очень долго. Я прямо вся извелась, подкармливая своих же червей паники самыми страшными картинками предстоящего будущего. Я абсолютно никак не могла сосредоточиться на чем-то одном, теребя в руках то какую-то статуэтку, то подушку, то книгу. Надо бы уже придумать, с чего начать разговор, но ничего путного в голову не приходило. О том, чтобы подремать пару часиков, и речи быть не могло. Черт! Да где же его носит?

За всеми этими нелегкими размышлениями, я и не заметила, как Клаус вошел в комнату, незаметно подошел к дивану, на котором я сидела, и тихонько положил мне свои руки на плечи. Я вздрогнула от неожиданности и испуганно обернулась.