Дневник Кэролайн Форбс
Шрифт:
— Кэролайн, будешь что-нибудь пить? О, черт, что с тобой случилось? Ты… выглядишь не очень, — ужаснулся Колин, бармен, подходя ко мне ближе и протирая какой-то стакан. Я почувствовала противный запах виски, исходивший от него, и поморщилась.
— Меня тошнит, — призналась я, ощущая, как пол уходит у меня из-под ног.
— Окей, но только не здесь, — Колин тут же подошел ко мне и схватил за плечи, задевая мою больную шею. Я недовольно зашипела, пытаясь освободиться, но меня уже тащили в туалет. — Где ж ты так наклюкалась, дорогуша? — спросил мужчина, проталкивая меня к раковине. — Я подержу твои волосы, если что, — сказал он, но я его уже не слушала.
Я лишь чуяла запах его
Я не заметила, как кинулась на парня, крепко хватая его за грудки и впечатывая спиной в стену. Он что-то глухо закричал, но я не обратила на это внимания, вгрызаясь ему в шею. Выпустила клыки, царапая его кожу, разрывая вены, чувствуя, как захлебываюсь горячей ярко-алой кровью. Никакая животная или донорская кровь не сравнится с человеческой, прямо из тела, еще бьющегося под тобой, но со временем ослабевающего человека.
Я сделала глоток, и вдруг опять подавилась, резко закашлявшись и потеряв равновесие, упала на пол, больно приложившись о плитку затылком. Последней мыслью было то, что я не попрощалась с мамой. А последним, что увидели мои глаза, была темнота, обволакивающая моё тело…
========== Часть 32. Глазами Клауса ==========
21 декабря, среда
Stabbing Westward — What Do I Have To Do
Она ушла…
Ушла и не обернулась. Вылетела из комнаты, словно птичка, выпущенная из клетки, когда хозяин даровал ей долгожданную свободу. Но этот хозяин знал, что у этой птички сломано крыло. Он сам его сломал. И он знал, что птичка не сможет улететь. Она умрет, потому что не сможет прожить долгую жизнь со своим больным крылом.
Так и я. Я обрек её на смерть, мучительную и страшную. Мы оба знали, что только моя кровь — лекарство, но я сам её прогнал. Но и она не остановилась, а ушла. Но на что я рассчитывал? Неужели где-то в глубине души я думал, что она останется и будет просить меня о помощи? Будет ползать передо мной на коленях и умолять спасти её? Нет, Кэролайн слишком… гордая, сильная, она не станет унижаться перед таким ублюдком как я. Она предпочтет умереть с гордо поднятой головой, я бы сделал также. Вот только она прекрасно знает, что я буду по ней скорбеть. А я буду.
Что на меня нашло? Какой демон вселился в меня? Как я смог сделать это с ней? С единственным человеком, который хоть как-то пытался понять меня, который изменил ко мне своё отношение, видел во мне пусть даже самое маленькое зернышко доброты, но я сам всё испортил. Это моя судьба — всегда всё рушить на своём пути.
Как она смотрела на меня: с испугом, с неверием в случившееся, обидой, ненавистью. Эти чувства смешались в её голубых глазах, образуя ни с чем несравнимый коктейль, ранящий меня до самого сердца. У меня до сих пор перед глазами стоит её образ, как она с ужасом зажимает рану у себя на шее, как лихорадочно смотрит на меня, как в её глаза застыли прозрачные слёзы, но так и не пролились на её щеки. Я не смог смотреть на неё и спокойно дышать. Я прогнал её, грубо бросив в сторону лишь одну фразу:
— Убирайся!
Как нож, это слово пронзило, видимо, не только девушку, но и меня. Воткнулось куда-то в сердце. Хотя, о чем я? У меня ведь нет сердца. И, наверное, никогда не было. И только Кэролайн пыталась его отыскать.
Мне бы стоило удержать то хрупкое равновесие, которое мы с трудом вернули после того, как она ушла тогда, в нашу первую ночь. Но лишь один вздох: и равновесие, как карточный домик, развалилось на части.
Да что со мной произошло? Мне бы выслушать то, что её так беспокоило, то, что заставило её поделиться со мной, но я был глух. Обычно гнев накатывал на меня постепенно, волнами, но сегодня ночью… Это было нечто. Меня словно облили бензином, а потом кинули спичку, и я вспыхнул резко, мгновенно, страшно… И первой, кто пострадал от моего огня, была Кэролайн. Она.
Мне надо было оберегать её, я должен был! Я обещал, что не посмею тронуть её пальцем! Но даже простое слово я не смог сдержать. Как бы не старался показаться сильным, бесстрашным и могучим гибридом, на самом деле я жалок. Её слова, такие правильные и правдивые, разожгли во мне ярость. И я не смог сдержаться… Я почти убил её. Я убил ту, что дарила мне любовь. Ту, что разбудила её во мне. Ту, которую я любил.
Я смотрел на огонь, ярко полыхающий в камине передо мной, и не мог понять: что так сильно держит меня здесь и не даёт сорваться с места, чтобы побежать, найти и вылечить её. ЧТО?! Но я никак не мог найти ответ. Я лишь бессильно сидел в кресле и смотрел на это чертово пламя, которое одним только своим видом напоминало Кэролайн: её волосы, её черты лица, её полуулыбку, которую она дарила мне…
А я не мог просто поднять свою задницу и пойти к ней. Чего я боялся? Того, что не найду её? Для меня это не проблема. Теперь. Когда я получил долгожданную власть и на меня работает сотня вампиров. Но разве это мне было нужно? Разве так я планировал жить: один, без семьи, с нелюбящей девушкой, что ждет от меня ребенка, с братом, который ненавидит меня, без Кэролайн, но зато как король. Да плевать на всё это, да гори эта жажда власти синим пламенем! Я боялся, что эта девушка, этот цветок, меня не простит. Потому что я сам себя не прощу за это. И так оно и будет. Она не сможет больше смотреть на меня так, как смотрела раньше: с любовью, с нежностью, радостно, желая, чтобы это блаженство больше никогда не кончалось. И мы доигрались. Я доигрался.
Мне бы встать, черт возьми! И пойти к ней. И пусть всё будет так, как я думаю, но я хотя бы буду знать, что она жива, что дышит, что, возможно, счастлива без меня, что я не убил её.
Наверное, это должно было заставить меня сорваться с места. Снова, в последний раз увидеть её лицо, вдохнуть запах её волос, прикоснуться её щеке…
Теперь же я занимался не самобичеванием, я постоянно думал, что опоздаю и всё… Промедление и… Конец её жизни, такой светлой и чистой, пусть и наполненной страданиями по моей вине.
Это заставило меня вжимать педаль газа в пол с бешеной силой, хотя я даже не знал куда еду. Маленький шанс, что она на смертном одре решила поехать к себе… Но там её друзья. Так легче умирать в кругу близких и родных. А если я буду умирать, то никто ко мне не придет. Я даже во всепрощающем старшем брате не был уверен, что уж говорить о Ребекке.
И только звонок Елены Гилберт, неожиданно напугавший меня тем, что я невольно подумал, что девушка хочет сообщить мне о смерти Кэролайн, хоть немного прояснил мне ситуацию. Я с бешено колотящимся сердцем выслушал сбивчивый, наполненный ужасом и слезами и совершенно уместными комментариями о том, что я монстр, рассказ двойника. И меня наполнило невероятное облегчение, когда я узнал, что Кэролайн жива. Что чувствует себя ужасно, но всё-таки жива. Что маленькая надежда всё же есть. Я только коротко бросил в трубку: