Дневник комиссара
Шрифт:
Гитлеровцы стреляют и кричат. Кричат и стреляют. Наверное, изрядно хлебнули перед атакой. Ну, вот и лесосека!
Ползу по-пластунски. Потом вскакиваю, бегу. Под ногами снежные фонтанчики от пулеметной очереди. По свисту пуль уже могу отличить пулеметную от автоматной. А вот и мины. Какой противный звук!
Ищу командира. Его последним из опасной зоны выводит Королев. Они вдвоем вели огонь из автоматов, прикрывая наш отход. Королев расстрелял уже три диска, удачно бросил две гранаты, а до леса оставалось не менее пятидесяти метров. И в это время Медведева контузило.
— Уходи в
К этому времени наши ребята обошли карателей с флангов и ударили им в тыл. Гитлеровцы в беспорядке отступили. Бой стал затихать.
Подсчитали потери. Оказалось, убито пять человек, шесть ранено. У карателей потери в несколько раз выше.
Бой показал явное преимущество партизан. Несмотря на потери, которые мы понесли, фашисты получили хороший урок. После этой стычки они надолго потеряли охоту искать с нами встречи и вообще показываться в лесу. Досталось карателям! Но не мы войну начали. Нам ее кончать.
Это понимают все, даже те, в черных шинелях. Поэтому они пьют перед атакой. Поэтому так громко кричат. «Они не партизан пугают, — сказал кто-то из наших, — они себя подбадривают». Да, так и есть. Они подбадривают себя. Им страшно в этом темном, густом, враждебном лесу. Им страшно в лесу их преступлений. Им страшно от того, что они совершают. Поэтому заглушают страх криком, кричат изо всех сил. Пусть кричат.
…Командир принял решение перебазировать лагерь в расположение отряда Чичканова.
У Чичканова первым делом мы позаботились о наших раненых. Чичкановцы предложили землянку, очень неплохое помещение. Вообще чичкановцы устроились хорошо. Есть командиры, которые умеют за короткий срок так обжить, освоить местность, что кажется, будто они и весь свой век коротали на этой лесной опушке. Чичканов относится к ним. Все, что он делает, всегда добротно, надежно, надолго. Какой-то особый уют есть в этой обстоятельности, домашность, хозяйский уют в самом хорошем смысле этого слова…
Старую базу, где мы раньше стояли, немцы обстреливали на следующий день из минометов и артиллерии. Нам довелось еще раз побывать на месте боя. Мы с Медведевым и новым начальником штаба Сиповичем тщательно осмотрели следы. Как выяснилось, немцы наступали сразу 27 группами, причем в каждой группе было человек по 10—12. Всего их было не менее 250—300 человек. А нас тогда на базе находилось 75 человек, остальные выполняли боевые задания. В целом неплохой успех. Долбанули фрицев.
…Пришла глубокая зима, ударили сильные морозы. Мы спим у костров. Горят наши шинели. Дырка на дырке, и если бы не Волков, наша одежда походила бы на решето. Волков следит за тем, чтобы своевременно ставились заплаты. Так что дыр на нашем одеянии нет, зато заплат прудом пруди. Обувь у нас в моду вошла местная, исконно русская. Лапти носим. Их, впрочем, называют
На хуторе Петровском нас сильно выручил один старик. Он сплел для нас 40—50 пар лаптей. Первым лапти надел Николай Королев. Его сапоги совсем развалились, а сорок пятый, не то сорок шестой размер не так уж легко раздобыть.
Мы вели разведку и активизировали деятельность мглинских и клетнянских партизан. Мы доказали местным партизанам, что действовать надо активно, активнее надо нападать. Они должны были остаться здесь вместо нас, а мы уходили дальше на восток, в Брянские леса. Для нас открывалась новая территория, ближе к линии фронта, совсем еще не освоенная.
Помню такой случай: Медведев, я, Королев и еще один боец решили пойти в гости к клетнянским партизанам. Это был воскресный день или какой-то праздник, и они просили прийти побеседовать с их бойцами. В лесу, на подходе к отряду, нас встретил самый старый партизан Клетнянского отряда, пятидесятитрехлетний Иван Иванович Котомин. Сам он охотник, по специальности помощник машиниста. Он и в Клетнянском отряде не расставался со своей двустволкой. Встретив нас, он очень обрадовался.
— Хорошо, что я с вами не разминулся. Дело в том, что мы сидим в обороне и ждем наступления.
На их пост напоролись фашисты, человек десять-пятнадцать. Их обстреляли, и гитлеровцы бежали. Следы шли от Клетнянской железнодорожной ветки. Командир отряда специально послал нам навстречу Ивана Ивановича, чтобы мы не шли к ним, а вернулись обратно и подготовили отряд для того, чтобы оказать им поддержку.
Мы решили вернуться, а через Ивана Ивановича передали, что вышлем разведку и в случае появления гитлеровцев будем их отвлекать. Обещали выслать связных и от отряда Чичканова. Мы были готовы к бою.
Медведев дал необходимые указания, но к вечеру противник не появился. Медведев распорядился поставить на 16-м километре железнодорожной ветки большую мину. Если бы гитлеровцы вздумали прибыть по железной дороге, они наверняка напоролись бы на наш «сюрприз».
На следующий день, часов в десять утра, раздался взрыв большой силы. Состав с карателями взлетел на воздух. Фашистов было около двухсот человек, уцелевшие с перепугу открыли по пустому лесу ураганный огонь. На этом их операция против клетнянских партизан закончилась.
…Наступило время, когда мы решили, что дальше сидеть в лагере нет никакого смысла. Местные партизанские отряды, Клетнянский и Мглинский, начали активные действия против фашистов. Они объединились и разместились в таком глухом лесном массиве, что гитлеровцам туда вовек не добраться. Мы же здесь были фактически не нужны. Нас ждали в другом месте. А может, это просто партизанская наша привычка в нас заговорила? Все время стремиться вперед…
«19 ноября.
Решили выступать ближе к фронту сегодня, в 21.00. Там работа живее, чем здесь, тут только воевать с карателями!
Мы двинулись на Восток, ближе к фронту, туда, где много фашистских войск, где интенсивное движение частей, где ждет нас партизанский труд».