Дневник Марии Башкирцевой
Шрифт:
— Дальше, посмотрите с кем он? Что он говорит?
— Он с двумя молодыми людьми… военными, два молодых человека, которых он видит часто, они придворные.
Я всегда видела на субботних аудиенциях двух военных, довольно молодых, которые находились в папской свите.
— Он с ними говорит, — продолжал Alexis, — говорит на иностранном языке… на итальянском!
— На итальянском?
— Э, да он очень образован, этот кардинал, он знает почти все европейские языки.
— Видите вы его в эту минуту?
— Да, да. Те, которые
— Чем занят кардинал, — спросила я, — что он намерен делать, кого он видел в последнее время?
— Вчера!.. вчера у него было большое собрание… люди, имеющие отношение к церкви… все! Да, обсуждали важный вопрос, очень важный, вчера, в понедельник. Он очень беспокоится, так как дело идет о…
— О чем?
— Говорили, стараются, хотят…
— Чего? Смотрите-же!
— Хотят его сделать… папой!
— Ого!!!
Тон, которым это было сказано, удивление сомнамбулиста и слова сами по себе дали мне как бы электрический толчок; я не чувствовала ничего под ногами, я сбросила шляпу растрепала волосы, вытащив шпильки и бросив их на средину комнаты.
— Папой! — воскликнула я.
— Да, папой, — повторил Alexis, — но есть большие препятствия. У него шансов для этого меньше, чем у другого.
— Но он будет папой?
— Я не читаю в будущем.
— Но попробуйте, вы можете, ну…
— Нет, нет я не вижу будущего! Я его не вижу.
— Но кто этот кардинал, как его имя? Не можете ли вы видеть это из окружающего, из того, что ему говорят?
— А… Постойте А! — сказал он, — я держу его изображение… и, — прибавил он с неожиданной живостью, — вы так волнуетесь, что страшно утомляете меня; ваши нервы дают толчки моим; будьте спокойнее.
— Да, но ведь вы говорите вещи, которые заставляют меня просто подпрыгивать. Итак, имя этого кардинала?
Он начал сжимать голову и ощупывать конверт (который был серый, двойной и очень толстый).
— Антонелли!
Мне больше нечего было сбрасывать; я откинулась в кресле.
— Думает он обо мне?
— Мало… и дурно. Он против вас… Существует какое-то недовольство… политические мотивы…
— Политические мотивы?
— Да.
— Но он будет папой?
— Этого я не знаю. Французская партия будет разбита, то есть французский кандидат имеет так мало шансов, он почти их не имеет… его партия соединяется с партией Антонелли или с партией другого итальянца.
— С которой из двух? Которая восторжествует?
— Я буду в состоянии сказать это только тогда, когда они будут уже действовать, но многие против А… это другой…
— А они скоро начнут действовать?
— Этого нельзя знать:
— А Антонелли долго проживет?
Alexis покачал головой.
— Значит, он очень болен?
— О, да!
— Что с ним?
— У него болят ноги, у него подагра, и вчера… нет третьего дня у него был страшный припадок. У него разложение крови; я не могу говорить этого даме.
— Да это и не нужно.
— Не волнуйтесь, — сказал он. — Вы меня утомляете. Думайте спокойнее, я не могу следить за вами…
Его рука дрожала и заставляла дрожать меня всем телом; я отпустила его руку и успокоилась.
— Возьмите это, — сказала я ему, подавая письмо Пиетро, запечатанное в конверт, совершенно подобный предыдущему.
Он взял его и точно также, как предыдущий, прижал к сердцу и ко лбу.
— Эге, — сказал он, — этот моложе, он очень молод. Это письмо написано уже несколько времени тому назад; оно написано в Риме и с тех пор эта личность уже уехала оттуда. Она все еще в Италии… но не в Риме… Там есть море… Этот человек в деревне. О, конечно, он переселился со вчерашнего дня, не более суток… Но этот человек имеет какое-то отношение к папе, я его вижу сзади папы… Он связан с Антонелли; между ними близкое родство.
— Но каков его характер, каковы его наклонности, мысли?
— Это странный характер… замкнутый, мрачный, честолюбивый… Он думает о вас постоянно… но более всего он хочет достигнуть своей цели… Он честолюбив.
— Он меня любит?
— Очень, но это странная натура, несчастная. Он честолюбив.
— Но тогда он меня не любит?
— Нет, он вас любит, но у него любовь и честолюбие идут рука об руку. Вы ему нужны.
— Опишите мне его подробнее с нравственной стороны.
— Он противоположность вам, — сказал Alexis, улыбаясь, — хотя такой-же нервный.
— Видится он с кардиналом?
— Нет, они не ладят; кардинал давно уже против него из-за политических мотивов.
Я вспомнила, что Pietro мне говорил всегда: «Дядя не стал бы сердиться на меня, за клуб или за волонтариат; что ему до всего этого? это он из-за политики».
— Но он его близкий родственник, — продолжал Alexis. — Кардинал им недоволен.
— В последнее время они не виделись?
— Подождите! Вы думаете о слишком многих вещах; эти вопросы трудны, я смешиваю этот листок с другим! Они были в одном конверте.
Это верно; вчера они были в одном конверте.
— Смотрите-же, постарайтесь увидеть.
— Я вижу! Они виделись два дня тому назад, но они были не одни: я его вижу с дамой.
— Молодой?
— Пожилой, — его матерью.
— О чем они говорили?
— Ни о чем ясно; что-то стесняло их… Сказали лишь несколько неопределенных слов, почти ничего, об этом браке.