Дневник Марии Башкирцевой
Шрифт:
Послезавтра отправляюсь в мастерскую. Чтобы сократить время, я вычистила от нетерпения мои ящики, разобрала краски, очинила карандаши. За эту неделю я справила все мои дела.
Четверг, 29 августа. Не знаю, какой благой силе я обязана тем, что запоздала и в девять часов была еще не одета, когда мне пришли сказать, что дедушке хуже; я оделась и несколько раз входила к нему. Мама, тетя, Дина плачут, М. Г… преспокойно прогуливался. Я ничего не сказала ему; не читать-же было ему наставление в эти ужасные минуты. В десять часов пришел священник, и через несколько минут все было кончено…
Я оставалась
Все ожидали этого удара, но тем не менее он как-то придавил нас.
Я распорядилась отправить депеши и деловые письма. Нужно было также позаботиться о маме, у которой был сильнейший нервный припадок.
Я думаю, что я была совершенно прилична, и что на том основании, что я не кричала, нельзя сказать, что я бессердечна.
Я совсем не могу различить, грезы это или реальные ощущения…
Атмосфера представляет ужасную смесь цветов, ладана и трупа. На улице жара, и пришлось закрыть ставни.
В два часа я принялась писать портрет с покойного, но в четыре часа солнце перешло на сторону окон; нужно было прекратить работу; это будет только эскиз…
Каждую минуту я открываю этот том, чтобы занести туда какие-нибудь происшествия.
Пятница, 30 августа Реальная жизнь есть гадкий и скучный сон… и однако, как я могла бы быть счастлива, если бы мне дано было хоть капельку счастья; я обладаю в величайшей степени способностью создавать много из ничего; а то, что волнует других, нисколько не задевает меня…
Воскресенье, 1 сентября. Я не вижу впереди ничего… ничего кроме живописи. Если бы я стала великой художницей, это заменило бы для меня все; тогда я имела бы право (перед самой собой) иметь чувства, убеждения; я не чувствовала бы презрения к себе, записывая сюда все свои треволнения! Я представляла бы из себя нечто… Я могла бы быть ничем и все-таки чувствовать себя счастливой только в том случае, если бы сознавала себя любимой человеком, который составил бы мою славу… Но теперь надо добиться чего-нибудь самой.
Среда, 4 сентября. Конт утверждает, что все вещи существуют только в нашем воображении. Это значит заходить уже слишком далеко, но я признаю его теорию в области чувства. В самом деле, чувства слагаются из впечатлений, производимых на нас предметами или существами; и так как он говорит, что предметы в действительности не таковы, словом, что они не имеют никакого объективного значения и представляют
На обычном языке «воображением» называют не то, о чем я теперь говорю; под воображением подразумевают просто какую-нибудь бессмысленную выдумку, глупость. Но не в этом, в другом смысле — может ли существовать любовь иначе, как в воображении? То же можно сказать и обо всех других чувствах. Как видите, все эти философские построения поистине удивительны, а между тем простая женщина, как я, может показать вам их ложную сторону.
Вещи представляют из себя нечто реальное только в нашем представлении? Прекрасно, а я вам говорю, что предмет поражает наше зрение, звук — слух, и что… Иначе могло бы ничего не существовать, все было бы нашим измышлением. Если же в этом мире ничто не существует, где же существует что бы то ни было? Ибо для того, чтобы утверждать, что ничто не существует, все-таки нужно иметь понятие о реальном существовании чего бы то ни было, хотя бы для того только, чтобы отдать себе отчет в различии между объективным и субъективным значением вещи. Конечно… обитатели другой планеты видят все совершенно иначе, чем мы, и в этом отношении они совершению правы. Но мы ведь живем на земле, останемся же на ней, будем изучать все, что видим «горе» и «низу», и этого совершенно достаточно.
Я невольно прихожу в восторг от всех этих искусных, терпеливых, удивительных, чудесных построений; эти рассуждения, эти дедукции, такие сжатые, такие умные…
Одно только приводит меня в отчаяние: я чувствую что это неверно, и не имею ни времени, ни силы разобрать, в чем именно.
Мне бы так хотелось поговорить об этом с кем-нибудь; я так одинока. Но клянусь вам, что я вовсе не выставляю своих рассуждений для виду, на показ людям: я просто высказываю свои мысли и с такой охотой подчинилась бы всем убедительным доказательствам, какие мне привели бы…
Мне было бы так нужно, мне бы так хотелось, без всяких особенных смешных претензий, хотелось бы послушать ученых; мне бы так, так, так хотелось проникнуть в мир ученых, смотреть, слушать, учиться… Но я не знаю никого, ни как просить об этом, и остаюсь в каком-то оцепенении, не зная, куда броситься и видя со всех сторон сокровища знания: историю, языки, естественные науки, словом всю землю… я хотела бы видеть все вместе, и все знать, все изучить.
Пятница, 13 сентября. Я чувствую себя совсем не на своем месте; я расходую по мелочам силы, которых было бы достаточно для мужчины; я произношу речи в ответ на разные домашние дрязги, заводимые от праздности. Я ничего из себя не представляю и свойства, которые могли бы считаться моими достоинствами, являются в большинстве случаев или бесполезными, или неуместными.
Есть большие статуи, которые поражают всех, будучи поставленными на пьедестал среди широкой площади; а поместите такую статую в свою комнату, и посмотрите, до такой степени это будет выглядеть нелепо и громоздко! Вы будете стукаться об нее лбом и локтями по десяти раз в день и кончите тем, что проклянете и найдете невыносимым то, что вызвало бы всеобщий восторг на подобающем месте.
Если вы находите, что «статуя» слишком лестно для меня, я очень охотно соглашусь, что будет лучше сравнить меня… с чем вам угодно.