Дневник москвича (1917-1920). Том 1
Шрифт:
Последнее развлечение солдат и красногвардейцев — срывать погоны с несчастных офицеров. Публика вступается за последних, но это только разжигает страсти. Были случаи убиения и избиения сопротивляющихся расстаться с признаками своего почетного звания.
Свод «заборных законов», как называются остряками декреты народных комиссаров, утолщается каждый день, но, кажется, они никем не выполняются, хотя за неисполнение их угрожают тюрьмой и конфискацией всего имущества. А так как старые законы упразднены Лениным-Троцким-Луначарским (собственно по законам комиссарствует особая штучка — Стучка), то теперь царит полное беззаконие. Преступления не караются, об них даже некому заявить, налоги и повинности не вносятся — боятся, как
15 декабря.Так долго не писал, но что писать-то? Мир еще не заключен, и переговоры об нем окружены какой-то тайной, а война «внутренняя» продолжается. Ничего отрадного не предвидится в ближайшем будущем. Учредительное Собрание все еще не открыто. Шествует царь-голод, бесхлебица и царица нищеты — безработица. Чернорабочие требуют уравнения платы с рабочими обученными, солдаты — с красногвардейцами, красногвардейцы — с офицерами. Заводы и фабрики вешают на двери замки; банки по неделе совсем закрыты. Арестуют фабрикантов, банковских директоров, городские служащие бастуют. Воровство, грабежи повсеместные. Если кто еще не обворован, то не потому, что он принял какие-то меры, а потому, что до него очередь не дошла. «Не разорваться же грабителям! Везде сразу не успеешь!»
В Москве установилась настоящая зима: 10–15 гр. мороза и отличный санный путь.
22 декабря.Каждый день выходят новые «декреты», и их было столько, что, кажется, все уже теперь у нас разрушено и в жизни такой сумбур, с которым не справятся никакие силы. Недаром Вильгельм ведет переговоры о мире. Видно, он не думает когда-либо дождаться в России внутреннего порядка и уже не отказывается взять, стало быть, русские векселя за подписью доверенных «без доверенности». Но в последние дни после ликующих сообщений Троцкого, Луначарского, Крыленки и Каменева о полном согласии немцев на нашиусловия пошли оговорки, что «а вот на это немцы не согласны, но мы заставим их согласиться, а иначе будем воевать». Да разве мы можем теперь воевать? После разгрома офицерского института, после обнажения всех фронтов и разграбления дезертирами прифронтовых хозяйств — наше военное значение свелось к нулю. «Вперед» идут теперь только красногвардейцы, да и то не против внешнего, а против «внутреннего врага». Значит, на немца и они не пойдут, ибо не изменят своему лозунгу «долой войну».
† В Сочи убили обыкновенным разбойничьим манером старика Горемыкина, его жену, дочь и зятя. Несколько недель тому назад умер Штюрмер. Старые греховодники не могли дождаться земного справедливого суда. Прости им Господи!
Да и какой теперь суд в России — суд Александра Второго, со всеми «новеллами», отменен и введен «Революционный трибунал», который судит только тех, кто «не большевик». Всякие другие преступления, должно быть, караться не будут.
Учредительное Собрание назначено к открытию 5-го января, но опять при условии сбора 400 членов.
Теперь взялись за эсеров и на днях арестовали Авксентьева.
Декретом народных комиссаров отныне в России церковные браки аннулируются и признаются только «гражданские».
Дают хлеба по карточкам 1/ 4 ф. на чел. в сутки. Но на Сухаревке открыто торгуют ржаным хлебом и мукой, но Боже мой! — какие цены: черный хлеб — 2 р. 50 к. за фунт, белая мука — 150 р. за пуд. Курица дошла уже до 10 р., окорок ветчины до 150 р., чай — 12 р. фунт, сахар — 6 р. фунт, ситец — 2–4 р. аршин, шелковые от 51 р., трико — 100–120 р., женские
Ждем не дождемся немецких товаров и, кажется, они не за горами, но тогда что будут делать наши миллионы безработных? Вот тогда, должно быть, и начнется самая-то главная «революция», т. е. истребление друг друга из-за куска хлеба. Теперь класс на класс, а тогда брат на брата. Господи! Помилуй нас, грешных, не прогневайся до конца Своего долготерпения!
С «национализацией» частных банков и с ревизией стальных комнат, где в несгораемых ящиках хранятся частные бумаги и драгоценности, — пока ничего не выходит. И банки, и кладовые пока что закрыты. Некому там работать. Служащие бастуют, а у большевиков на службе одни только «красногвардейцы», способности которых довольно-таки однообразны.
Угроз о взносе казенных повинностей и налогов сколько угодно, но касс и людей для приема их нет, и кто даже хотел бы выполнять веления народных комиссаров, — постоит-постоит около закрытых дверей банковских или казначейских касс, а потом плюнет и решит предать себя самой судьбе. И вот, таким образом, вся финансовая жизнь России запуталась до безвыходного положения.
Немцы со своими союзниками сказали нашим делегатам, что из Польши, Лифляндии, Курляндии и Эстляндии они своих войск не выведут, потому что поляки, прибалтийские немцы и латыши уже «самоопределились», т. е. предпочитают германское иго русской свободе. Правильно! Финляндия теперь уже совершенно независима от России, и назначила к нашему «двору» своего посла. Мы, конечно, ответили ей тем же, делегировав послом какого-то матроса-большевика.
В газете М. Горького «Новая жизнь» Крыленко назван «фельдмаршалом». У нас до него было много генералов и офицеров, но не было «фельдмаршала», а теперь нет ни генералов, ни офицеров, зато есть Крыленко.
Вот как редко стал я пописывать. Конечно, история от этого не пострадает — за ней следят теперь в оба мужи науки и искусства. Но, я думаю, и они ошеломлены всем происходящим, и их мозги не могут работать спокойно в такое время, когда волосы дыбом встают от ужасов современности.
С 20-го числа московские «буржуазные» газеты стали опять выходить (кроме «Русского слова»), но я не вижу в них ни ярких статей, ни утешительных известий. Тошнит от них, как тошнило все это время от «Правды», «Социал-демократа» и «Известий с.р. и с. д.».
28 декабря.«Русские ведомости», критикуя новые «декреты» о земле, приходят к заключению, что «таким образом, полное уничтожение частновладельческого хозяйства, обострение продовольственного кризиса, обезземеливание значительной части крестьянства, лишение заработка деревенских рабочих и огромная подушная подать в пользу комитетчиков — вот краткий перечень результатов большевицких декретов о земле, если бы кто-нибудь принял их всерьез».
В полночь на сегодня часовая стрелка переведена на час назад, т. е. восстановлено нормальное исчисление времени. К слову сказать, это сделано по «декрету» народных комиссаров, и единственно этот декрет принят и исполнен всеми беспрекословно.
«Верх. главнок.» Крыленко издал «приказ по армиям», где говорится, что: «Дело мира в опасности… Американские и французские капиталисты дают деньги на вооружение калединцам. Немецкая буржуазия готова войти в союз с ними, чтобы удушить русскую революцию внутри страны». Далее — призыв «к священной войне против российской, немецкой, англо-французской буржуазии», для чего «должна быть создана всюду революционная, народная, социалистическая гвардия на фронте и в тылу» Знаем мы эти гвардии!
Троцкий сам поехал в Брест-Литовск пугать немцев.