Дневник мотылька
Шрифт:
— И зачем им это было нужно? — Временами София бывает ужасно недогадливой.
— Дорина комната рядом с комнатой Эрнессы, и прямо под ее окном Дора сорвалась. Наверно, они хотели спросить, не слышала ли Эрнесса чего-нибудь, — объяснила Клэр.
— Или не сделала ли она чего-нибудь, — прибавила я.
Они пропустили мои слова мимо ушей, а Люси была рядом — в своей комнате, и я не стала развивать эту тему.
Полночь
Раньше я не писала об этом, потому что должна была все обдумать.
Как-то так вышло, что после обеда, в общей комнате, я решилась поговорить с Эрнессой начистоту. Меня возмущала ее безмятежность, в то время как остальные девочки были расстроены,
Я направилась прямо к ней и спросила:
— Почему всех огорчает смерть Доры, а тебя нет?
Надо сказать, что я впервые за долгое время заговорила с ней.
Я думала, что она взорвется, но она даже не казалась возмущенной. Она нисколько не удивилась и как ни в чем не бывало закурила сигарету, предложив и мне. Я не взяла. Она произнесла медленно, словно обращаясь к кому-то, недостаточно хорошо понимающему язык, на котором она говорит:
— А почему я должна горевать? Все умирают. И поздно плакать, когда от человека осталось только тело. Единственное, чего я не выношу, — это похороны.
Она права. Я сама не слишком боюсь умереть.
Но стать такой, как Эрнесса, я не готова. У меня есть мой дневник, книги, музыка, подружки и мама.
Когда я села на диван рядом с остальными, они уставились на меня, словно я совершила нечто ужасное. София обнимала всхлипывающую Люси. Я слишком устала и сбита с толку, чтобы пытаться понять их. Ближайшие две недели я собираюсь выспаться.
20 декабря
Сегодня вечером я заставила себя позвонить Чарли. Кто-то должен ей сказать.
— Дора погибла. Упала с водосточного желоба.
— Ага, клевая шутка, — сказала Чарли.
— Я не шучу. Это произошло ночью в среду.
— Ты хочешь сказать, что Дора отправилась в страну вечных грез?
— Да. Дора мертва. Я же сказала.
— Хрен я поверю, что она упала с желоба! Что за чушь собачья?
— Я пыталась ее отговорить, — сказала я. — Я знала, что это ошибка и что Эрнесса…
Ответа Чарли я не расслышала. Мешал включенный телевизор. Наверное, Чарли врубила звук на полную громкость. Это первое, что она делала, придя в школьную комнату отдыха. «Консервированный» смех заглушал слова Чарли.
Мне пришлось бы орать, чтобы Чарли меня расслышала. У меня не было сил объяснять ей, что Эрнесса избавилась от Доры. Толкнула она ее или нет — не знаю, но она заставила Дору упасть.
— А меня выперли, — вопила Чарли, — только меня. Кики, Бетси и Кэрол вернутся. Предки мои в ярости, но мне будто открыли клетку и выкинули ключ.
— Что ты собираешься делать? — кричала я.
— Пойду тут в школу рядом, дневную.
Теперь нет ни Чарли, ни Доры. Осталась одна я. Жалкая трусиха. Я никогда не смогу снова заглянуть в то окно среди ночи. Эрнесса понимает, что я ни за что не приближусь к ней.
Можно было попросить Чарли сделать телевизор потише и рассказать ей об Эрнессе, но, похоже, та ее больше не интересовала. Даже смерть Доры не слишком ее тронула. Она ушла из школы и из нашей жизни. Эрнесса может не спать всю ночь, и не одну ночь. Она может оказаться кем угодно. Но это никого не касается. Главное, что они больше не смогут вместе смолить траву, а раз так — пошло все в жопу, как сказала бы Чарли.
24 декабря
Под вечер мама ушла в гости. Она и меня звала с собой, но я сказала, что мне не до этого. Я устала и хотела пораньше лечь. Мне хотелось, чтобы мама ушла, но едва за ней закрылась дверь, дом погрузился в молчание. Только сквозняк свистел в пустоте. Как мне не хватает Милу — лежал бы сейчас на подушке у моего изголовья, ласково мурлыкал и пофыркивал, давая мне понять, как ему хорошо. Я совсем одна.
Эрнесса — вампир.
До вчерашнего дня я не могла написать эти слова. Я была не способна воплотить свои опасения в осмысленное высказывание. Она хочет, чтобы я — и только я — была ее свидетелем.
25 декабря
Если бы мне только удалось взглянуть на тело Доры после ее гибели. Но его сразу же кремировали, поскольку Дорины родители в Париже. Они даже не захотели увидеть ее в последний раз! Как жаль, что я ее не видела. Я бы проверила, нет ли на теле каких-то знаков. Может, какая-то отметина под левой грудью, против сердца, или между глаз. Именно там они обычно оставляют их. Просто маленькая царапина. Но только один вид смерти они предпочитают.
Что станется с ее неоконченным романом-диалогом между Ницше и Брамсом? Наверное, он не очень-то хорош. Но все равно слишком грустно сознавать, что все эти испещренные словами страницы исчезнут, так никем и не прочитанные. Кто-то ведь должен их прочесть? Не ее родители, конечно. Дорин отец всегда очень предвзято относился ко всему, что бы она ни делала.
Может быть, я должна стать ее читателем?
Думаю, иногда Дора хорошо относилась ко мне, раздражали только ее вечные лекции. Пренебрежение — вот чего я ей никогда не прощу. Только интерес к Эрнессе и связывал нас. А Дора интересовалась Эрнессой, поскольку Эрнесса обращалась с ней так же, как сама Дора — с другими. Дора ничего не могла с собой поделать. Ее самолюбие было уязвлено.
Как я могу писать такие низости о только что умершем человеке?
Ее книга отравила бы меня.
Жужжала муха… Смертный сон Меня объял, а дом Застыл на вдохе, будто знал — Вот-вот вернется шторм. Собрался круг иссохших глаз И вздохов тесный сонм Последнего начала ждать; Царь явится в мой дом И засвидетельствует всем Законность дележа Наследства моего… Но вдруг, Растерянно жужжа, Возникла муха между мной И светом, застя свет. И очи не могли узреть, Что мне прозренья нет.Эмили [15] смогла бы понять, что возникло между Дорой и ее смертью, а я не могу.
27 декабря
Вчера вечером я обнаружила кое-какие интересные факты, порывшись в папиной библиотеке. Я знала, там должно быть то, что я ищу. Есть множество способов стать вампиром или ревенантом (от французского слова, означающего «возвращение»):
а) если злодей совершит самоубийство при определенных обстоятельствах (что за «злодей» и какие такие «определенные обстоятельства»?);
15
То есть Эмили Дикинсон (1830–1886), американская поэтесса, затворница и новатор, стихотворение которой тут и приведено.