Дневник научного работника
Шрифт:
Ложка дёгтя может испортить бочку мёда! Я могу из собственного опыта утверждать, что когда одновременно радость и горе, то побеждает горе. Даже, если это не горе, а всего лишь небольшая потеря. Я начал понимать, что это не кража, а моя забывчивость, как уже было не раз. Я надеялся вспомнить к утру. Первый раз я проснулся в 440. Стараясь не скрипеть на деревянных ступеньках, я снова спустился в подвал, чтобы проверить под большой банкой с токарным инструментом. Там не было. Потом я долго не мог заснуть, и второй раз проснулся в 744, -
17 июля 1992 года, пятница.
В 730 я зашёл к Рыбакову, чтобы вернуть его приёмник (когда надо менять батарейки, он просит сделать это меня). Он всё ещё в гипсе.
Компания, с которой я путешествовал по Лене и Амуру, на этот раз уехала на Телецкое озеро. Я не поехал с ними по трём причинам: 1) Я там родился (у реки Бия) и посещал те места в 1974г вместе с отцом. 2) Всё сейчас дорого: дорога 700 руб, путёвка 1000 (это со скидкой 50%). 3) Сейчас нет настроения развлекаться, когда надо запасаться продовольствием на случай голода.
Гера после того, как дал мне 20 тысяч рублей, больше не стесняется пользоваться моей аппаратурой. Он вечером зашёл со своим приятелем и попросил: «Папа, дай мне на пару дней какой-нибудь из своих видеомагнитофонов». А как раз в это время у нас в подвале мы смотрели «Огненный лис» и заодно шла перепись с JVC на AIWA. Среди гостей были Олег (он же и принёс кассету) и несколько Ваниных друзей. Свободным был только ВМ-12, который я привёл в порядок и собирался продать за 11 тыс руб в счёт долга Птицыну. Я отдал Гере ВМ-12.
В ЦАГИ объявили по радио, что желающие могут поработать в совхозе под Азовом. Полдня работать на сборе овощей, потом море. Бесплатный проезд и питание. Договариваться об этом ездил в Азов наш Гера, - в этом состояла цель его командировки в Ростов-на-Дону. Но он ездил во время своего отпуска, и ему обещали возместить расходы. Между прочим, когда Гера приехал в Ростов-на-Дону, его там сразу же обворовали. Похоже, что там каждый второй – вор. Его обокрали нагло, не стесняясь. Он это увидел и попросил воров, чтобы оставили денег на обратный путь, на что они ответили: «Там у тебя ещё много!» Гера пошёл в местную милицию, и через два часа ему всё вернули: и деньги, и документы.
18 июля 1992 года, суббота.
Когда Гера забрал у меня ВМ-12, то я забеспокоился, не сломает ли он там что-нибудь, потому что, как он говорит, ему со своим товарищем пришлось участвовать в дегустации коньяков. Я в тот же вечер пошёл к нему домой. А беспокоиться была причина, т.к. он поставил ВМ-12 на ТВ, а ТВ – на картонную коробку от ТВ. Кстати, и ТВ у него мой, т.к. его «Фотон» находится у меня в ремонте.
Я тревожно спал, думая, что картонная коробка может развалиться, и всё рухнет на пол: и телевизор, и видеомагнитофон. Я предупреждал Геру об этом, но он надеется на авось.
Утром я поехал по дворам на велосипеде поискать какую-нибудь тумбу или железную плиту
19 июля 1992 года, воскресенье.
Выходные дни пролетели незаметно. Настолько незаметно, что трудно вспомнить, чем они были заполнены. Особенно непонятно было, куда делись 32 часа полезного времени: в субботу с 8 до 24 час, и столько же в воскресенье. Я с трудом вспоминаю только несколько слагаемых из этой огромной суммы 32 часа. Одно слагаемое: каждый день в любую погоду мы с Ирой ездим на велосипедах купаться на Кратовском пруду. Проплывём (по очереди, чтобы не украли велосипеды) по 200 м – и домой. Конечно, 200 м – это не те 1500 м, которые я проплывал в бассейне, но вода грязная, и плыть противно.
Ещё одно слагаемое: ремонт лампового телевизора у друга Шлемака, тоже пенсионера. Они были очень довольны, что за 100 руб я им не только исправил телевизор, но и всё обстоятельно объяснил.
Ещё много часов я провёл с внучкой Женей. Теперь уже всем ясно, что она больше всех любит меня, потому что только я устраиваю ей танцы с музыкой. Под музыку Fausto Papetty, Paul Mouriat, James Last,- мы крутимся с ней по гостиной. Она либо у меня на руках, либо верхом на плечах. Разыгравшись, она машет ручками и пытается петь. Лиля, счастливая, выглядывает из кухни.
Много часов ушло на запись музыки Electric Light Orchestra и др, - с лазерных дисков, которые принёс мне Птицын (а Ваня тут как тут!)
И ещё, бесконечные ремонты многочисленной аппаратуры.
20 июля 1992 года, понедельник.
Распустился на каникулы шахматный клуб. И если добавить к этому тихую пасмурную погоду, то картина получается печальная.
В 10 час прибыла Тамара Юрченко, - мы с Эдиком ждали её с нетерпением, т.к. с сегодняшнего дня мы должны начать новый большой расчёт для её самолёта МАИ-90 (а может, МАИ-92). Зимой для Тамары делали расчёт Мосунов с Набиуллиным, а я был в отпуске. Теперь все в отпуске (Рыбаков в гипсе), кроме меня и Эдуарда. Вот и получается, что этот расчёт придётся делать нам вдвоём.
Тамара привезла подробные исходные данные для расчёта своего самолёта. Эдик разделил всё на две порции, и мы с ним введём все исходные данные за два дня. На обратном пути Тамара попала под дождь, рискуя испортить свои красные туфли. Я в таких случаях снимаю обувь и иду босиком, но, к сожалению, посоветовать то же самое Тамаре, не догадался.
21 июля 1992 года, вторник.
Второй день стоит дождливая погода, весьма благоприятная для расчётных работ. Мы с Эдиком с утра засели за терминалы Лабтама. Кроме нас двоих, и Толи Зубакова всё лето больше никто не пользовался Лабтамом. Чижов что-то сочиняет на своей персоналке, и всё время ворчит, как профессор.