Дневник научного работника
Шрифт:
Пришли Егоровы: сын и отец, - принимать мою работу. Я им всё продемонстрировал. Их ТВ показывал не хуже моего. Потом они решили проверить, как будет показывать с их видеомагнитофоном, который они предусмотрительно принесли с собой. Цвета нет! Тогда я настроил их ВМ по частотомеру f=4433619гц, цвета нет! Переключили (на их ВМ) с автомата на ручной (принудительный цвет). Тогда цвет появился. Но изображение нечёткое. И вообще их ВМ оказался в очень плохом состоянии: кассету заклинивает, перемотка слабая, где-то периодически пропадает контакт. Наверное, и блок головок не чищен. Один триод отвалился и болтается в воздухе. Но это их забота. 185 р.
3 апреля 1989 года, понедельник.
В 930
В 11час состоялось отдельское собрание по финансовому состоянию в отделе. Образовавшиеся лишние деньги благодаря сектору Мызина, чтобы не пропали, решили в виде надбавок к зарплате заплатить частотникам во втором квартале (45, 80, 130р …) А булычёвцы шумели 45 минут. Набиуллин предложил предоставить право распоряжаться лишними договорными деньгами Соболеву, чтобы каждый раз не решать всем собранием. Вроде согласились.
В этом году зимы не было. Была одна сплошная весна. Но вот со вчерашнего вечера зима вдруг спохватилась и наступила. Толстым слоем выпал снег. Теперь пасмурно, сыро и мокро. С крыш весь день льётся вода. Из-за нелётной погоды опоздал на работу Чернов – он с сыном ездил на весенние каникулы на Кавказ кататься на горных лыжах. Самолёт опоздал на сутки. И вот отец опоздал на работу, а сын Лёша не пошёл в школу. Впрочем, этот Лёша ничего не потеряет от пропуска школы, а только приобретет, так как от общения с отцом он больше получает знаний, чем в школе.
Евсеев решил создать рекламный фильм для будущего договора с «Молнией». Я должен дать сценарий для флаттера.
4 апреля 1989 года, вторник.
Теперь приходится просыпаться в 630, так как Лиля снова работает в первую смену. Да и Ваню надо будить в 8 (но он редко ходит к 9 час в МФТИ, а чаще – к 11).
Сегодня очень длинный день. С 815 до 930 успел сочинить флаттерный сценарий для рекламного фильма Евсеева (от меня требовался только фрагмент о флаттере). В 1000 президиум НТС, который на этот раз состоял из двух частей. Первая часть - обсуждение статуса нашего НИО в свете решений СТКИ – это было в кабинете Фомина. Потом в 1030 перешли в кабинет Стрелкова, где хозяин уже развесил плакаты, чтобы предложить проект нового расположения НИО-19 в связи с получением зоны "В" в 128-й трубе. Не всё прошло гладко, так как непонятно, кому достанутся три комнаты, которые освободятся от 5-го отдела, уезжающего в зону «В». По этому поводу Минаев заявил протест, так как проект может быть оправдан только в том случае, когда будет разуплотнён 9-й отдел Минаева.
Я не дождался конца НТС и в 1130 срочно ушёл на БЭСМ-6, чтобы зарядить две колоды и поставить на отладку (новые исходные данные я сочинил вчера, сегодня Рыбаков уже их пробил). Попробую обойти подвеску, чтобы облегчить работу программы. Однако сегодня приехал Ермаков и сказал, что мой расчёт по ИЛ-114 прошёл у них на заводе без всякого осложнения. Значит, в самом деле, сдохли все БЭСМ-6? Да это так, - подтвердила Таня Бовина, (её муж умер осенью), которую я встретил около машины, она математик ВЦ в НИО17. И в четверг 6 апреля в 1600 будет собрание, что делать с БЭСМ-6.
В обед подготовил для Егорова устройство для спасения его ТВ (у них в сети 240-250 вольт).
В 1430 защита Ионова А. Анд. –Устойчивость анизотропных панелей. НИО-3. В 1972г, помню, я вёл у них семинар по сопромату.
1625 защита диссертации Литвиненко (это наш).
5 апреля 1989 года, среда.
В 900
Сейчас 1511. Подготовив ещё одно упрощение для дозвука (сократил число тонов с 10 до 7), решил ещё раз сходить на БЭСМ-6. Мне надо получить хотя бы один вариант с дозвуком! Для сравнения с ГОСом.
Появился на машине Жора Катаев (хотя он и в отпуске) и обещал в конце апреля исправить все машины, а 1-ю выкинуть.
И ещё одна попытка провалилась, тогда я с машины сразу пошёл на беседу Райхера о поездке в США на конференцию по разрушению (в Хьюстоне). Это были впечатления человека, впервые побывавшего в США. Для меня этот рассказ показался затянутым, так как я всё это знаю по тысяче американских фильмов, и поэтому в 1730 я ушёл домой.
Вечером в 20 час я напросился к Нессонову, чтобы ещё раз разобраться с его магнитофоном «Олимп-005». Снова взял полный рюкзак приборов (весом 24 кг), однако забыл сетевой шнур, и у него я возился 15 мин, чтобы чем-нибудь его заменить. Дело в том, что у Нессонова нет никаких подручных средств, кроме тестера и изоленты.
«Олимп-005» оказался магнитофоном весьма высокого качества. Мне даже стыдно стало за мои «Электроники ТА-003». Я спросил Демьяныча, как же ему удалось достать такой дефицит. Он рассказал, что объездил всю Москву. Наконец в ГУМе завёл разговор с начальником отдела, – спросил, бывают ли у них в продаже «Олимпы?» Тот ответил, что бывают. «А какой Вам надо?» - поинтересовался начальник отдела. Нессонов ответил, что ему нужен «Олимп» последней модели. «Значит, Вам нужен Олимп-005, - сказал начальник отдела, - Но он стоит дорого! 1580 рублей».
«Да я бы за такой магнитофон и 1600 не пожалел!» – с восторгом ответил Нессонов. «1610!» – заключил беседу начальник.
Через час они пошли на склад и Нессонову выдали покупку, не распечатывая упаковки. Всё оказалось в порядке.
6 апреля 1989 года, четверг.
История с ЭВМ повторяется! Как было 28 лет назад, так и сейчас.
Три недели я бьюсь со всеми четырьмя машинами БЭСМ-6. Накопилась целая охапка сбоев, - почти все они разные. Если бы ошибки были всегда в одном и том же месте, то я бы понял, что это моя ошибка. Но сбои разные, однако один типичный сбой «контроль команды» в ячейке 2601 повторяется чаще всего. Это настораживает.
Математики Г. В. Герасимова и Тамара Андреевна Барсукова принимают активное участие в поиске ошибки. Они просили меня разобраться в том месте программы, где происходит сбой. И вот я решил провести расследование.
Так было и 28 лет назад. Тогда была ламповая ЭВМ М-20. Однажды у меня в течение двух недель не получался расчёт. В те годы на М-20 ещё работал Стучалкин,– и у него застревало. В отлаженной программе!
И вот тогда я провёл расследование чисто программным способом. Обслуживающий персонал вечно искал подозрительные ячейки, (они постукивали молотком по разъёмам). Я тоже решил поискать, и сделал тест, который мне определил, что неисправны ячейки 7771-7774, а эти ячейки в М-20 были особые. Они связаны с клавиатурой на пульте управления. Они назывались ДЗУ (долговременное запоминающее устройство). У тех, кто этими ячейками не пользовался, всё было ОК. Но мы со Стучалкиным были слишком умными, и использовали эти ячейки для управления расчётом, не останавливая программы. Вот мы и попались. А там просто застревали клавиши! Вот и всё.