Дневник немецкого солдата
Шрифт:
Он замолчал на минуту, а затем продолжал:
— Сегодня в семнадцать часов к тебе зайдет солдат, и ты передашь ему взрывчатку. Он представится как работник госпиталя военно-воздушных сил. Потребует, чтобы ты предъявил инструкцию о сдаче оружия ранеными. Запомни: «Фельдфебель Бюргер». Он назовет это имя как пароль. Я получил задание срочно сообщить тебе это. В моем распоряжении еще три часа. Вечером буду отрабатывать. Между прочим, измерительный прибор опять привели в негодность. Дефект в аппарате они искали три дня. Наш человек проделал
Через стекло витрины мы увидели, как возвращается, прихрамывая, Штюкендаль. Дворский опустился на стул. Я успел сунуть ему в карман два яйца, сваренных вкрутую.
Штюкендаль растворил одну таблетку в воде и дал выпить это Дворскому, который покорно проглотил лекарство. Он преувеличенно вежливо поблагодарил, несколько раз поклонился, сказал на прощание «Сервус» и вышел из скорняжной.
Штюкендаль спросил меня:
— Ты его знаешь? Он тапер. Я его как-то видел в пивной на рыночной площади, он весь вечер играл. Австриец или чех.
— Может быть, с ним стоит поговорить. Он кое-что соображает насчет политики. Да, кстати, я тебя отпускаю сегодня в пятнадцать часов. А то мне надо завтра уйти пораньше, — сказал я Штюкендалю.
В обеденный перерыв я пошел к Хольфельду за взрывчаткой. Оказалось, что Франц в командировке. Его ждали ночью.
Я одолжил у жены Хольфельда велосипед и отправился в главный госпиталь к Бауманну. Бауманна я спросил прямо:
— Отто, сколько у тебя винтовок?
— Примерно восемнадцать, может быть, двадцать…
— А пистолетов?
— Четыре. Остальные ты отдал несколько дней назад. Спроси у товарищей, что делать с винтовками? Их стало слишком много, некуда прятать.
— Да, и у меня такое же положение, — ответил я. — У тебя случайно нет взрывчатки?
— Есть три заряда. Их лучше бросить в реку. Они такой страшной силы, что весь госпиталь может взлететь на воздух.
— Отто, дай мне эту взрывчатку.
— Ты что, решил пользоваться ею вместо спичек для раскуривания своей трубки?
— Сегодня за ними придут. Они срочно нужны.
— Ладно, дам. Путепровод?
— Пока нет.
Спустя четверть часа я возвращался из Эберсбаха в Георгсвальде. К багажнику велосипеда был привязан мешок с зарядами страшной силы.
В пятнадцать часов Штюкендаль кончил работу. Я занялся своими приходно-расходными списками, точно проверил, сходятся ли все цифры с наличным имуществом. В шестнадцать я закрыл склад, чтобы никто не вздумал менять обмундирование, и начал освобождать огромный ящик с бельем. Он стоял тут же за прилавком. В дни, когда солдаты приходили менять белье, они бросали в этот ящик грязное. Я стал сортировать белье: рубашки к рубашкам, носки к носкам, подворотнички, кальсоны. Пересчитал все и сунул в мешок. К мешку привязал бумажку с указанием, сколько белья в нем находится, — для прачечной. Завтра — банный день. Затем вымыл руки дезинфекционным средством и сделал несколько заметок в своем блокноте.
Покончив со всем, я сел писать домой
Часов в семнадцать я снова открыл дверь, чтобы тот, кого я ждал, мог не стучать.
Наконец он пришел, тот самый ефрейтор из строительного батальона военно-воздушных сил, я сразу узнал его. Я встал и закрыл за ним дверь. Увидев меня, ефрейтор заметно встревожился. Поздоровавшись со мной, как положено, он сказал:
— Разрешите взглянуть на инструкцию по сбору оружия. Меня интересует оружие из эшелонов с ранеными. Я работаю в вещевом складе госпиталя военно-воздушных сил в Румбурге. К вам меня направил фельдфебель Бюргер. Мы ведь с вами знакомы. Помните?
Он протянул мне руку, и я увидел на ней немного выше запястья знакомые черные полосы. Ошибки быть не могло. Я подтвердил, что мы знакомы, вытащил из-под прилавка папку, в которой были подшиты все приказы, и положил ее перед ефрейтором:
— Здесь все последние инструкции.
Ефрейтор стал читать и вдруг, словно про себя, проговорил:
— Оружие всевозможных образцов… А взрывчатка, собственно, тоже оружие?..
— О ней ничего не говорится, но я ее тоже отбираю. С какой стати заряды будут лежать в тумбочке или под подушкой раненых?
— По этому поводу я и пришел. Или вы не в курсе дела?
— Знаю, знаю. Меня сегодня утром известили. Только, к сожалению, вместо четырех у меня три заряда.
— Дело в том, товарищ, что я еду не в Румбург, на автобусе, как ты, может быть, думаешь, а поездом в Кашау, в Словакию. Не мог бы ты все это аккуратно завернуть и принести вечером в Нойгерсдорф? Оттуда я и поеду ночным поездом. В Нойгерсдорфе мы можем потолковать. Фельдфебель Бюргер мне настоятельно рекомендовал это.
Мы договорились встретиться в привокзальном ресторане.
Мы сидели за маленьким столиком на двоих и тихо беседовали. Аккуратно упакованный сверток лежал под столом. Каждый отдельный заряд был тщательно завернут в тряпье, так что сверток казался мягким. До прибытия поезда оставалось еще довольно много времени.
Я объяснил ефрейтору, который представился как Вальтер Каблов, что у меня есть еще взрывчатка и винтовки, и все это следует забрать. Каблов обещал немедленно договориться обо всем с фельдфебелем Бюргером.
Само собой разумеется, что никакого фельдфебеля Бюргера не существовало. Это была кличка руководителя чешских партизан.
Взрывчатку, гранаты, пистолеты и патроны переправить легко. Но у Бауманна и у меня собралось примерно сорок хороших винтовок. Штюкендаль недавно насчитал тысячу триста патронов.
Каблов сообщил, что партизан уже несколько сотен человек, рассредоточены они главным образом в чешском угольном бассейне и в Словакии.
— Ты не мог бы снабжать нас немецким военным обмундированием и солдатскими книжками? — спросил он.