Дневник офицера КГБ
Шрифт:
Принесли три бутылки водки на двадцать человек. Тахир, он сидит слева от меня, справа — Наташа, шепчет:
— Санек, это впервые. Раньше только чай подавали.
— Тахир, вождь понимает, какой важный гость к нему пожаловал, — шутливо распрямляю грудь.
Выпили. Якуб Хан начал рассказывать шефу о своих проблемах. Просил машину, оружие, продовольствие. Шеф в свойственной только ему манере обещал помочь.
— Якуб Хан, — говорит он, — я вылетаю в Союз, руководству о твоих проблемах обязательно расскажу. Считай, что «уазик» у тебя уже есть.
Принесли
— Что там «уазик», я тебя в Москву возьму для встречи с Горбачевым.
Белуджи — да и афганцы — почему-то считали, что любой из нас мог запросто встретиться с руководителем страны.
На «столе» появились еще две бутылки. Игорь Митрофанович разошелся.
— Да что там Москва! Мы с тобой, Якуб Хан, еще в космос полетим!
Кусок мяса выпал из широко открытого рта вождя. Белуджи замерли, взялись за «буры».
Тахир шепчет:
— Игорь Митрофанович, не нужно про космос.
— А что такое?
— Потом объясню, но, прошу, не нужно.
В переводе с языка дари «кос» — это женский половой орган. Представляете? Вы пригласили друзей в гости. Кормите, поите, развлекаете, а в итоге? В итоге вместо слов благодарности вас отправляют подальше к маме. Дома еще можно стерпеть, в крайнем случае дать в лицо! Но на Востоке со словами женского рода надо очень аккуратно обращаться.
Тахир что-то пояснил Якуб Хану, тот громко засмеялся, за ним остальные белуджи. Нехорошая ситуация разъяснилась.
— Что-то произошло? — настороженно спрашивает меня Наташа, вытирая руки носовым платком.
— Да так. Ничего особенного. Еще немножко, и из нас самих бы шашлык приготовили… Шутка. Я вижу, тебе мой платочек пригодился? А ведь это у меня последний был. Где теперь брать? В магазине вы нас не отовариваете, — шутливо ворчу я.
— Не переживай. Решим вопрос, — отвечает Наталья. — Завтра приходите в магазин.
Вышли покурить. Возле дома аксакалы доедают мясо. Что-то поднос и кости мне знакомы… Как-то стало не по себе.
На виллы вернулись часов в пять.
— Как? — спросили сотоварищи.
— Еле отбились, заработали по ордену…
На следующий день были в магазине с Тахиром и Стасом. Я сфотографировал продавщиц на рабочих местах и через пару дней отнес фотографии. Контакт был налажен.
Глава 9
Снова в Кабуле
— Ну? Пришла? Нет?
С надеждой смотрим на Володю-шифровальщика. Тот отрицательно качает головой:
— Пишут.
— Ты же нас без ножа режешь! Сегодня уже 27 декабря, — мы с Тахиром наседаем на Володю.
— Без вас знаю, какое сегодня число. В чем я виноват, если эти… нехорошие начальники в Кабуле про нас совсем забыли? Уже четыре телеграммы отправил. Может, мне охота встречать Новый год без продуктов и шампанского? — Махнув рукой, Володя пошел к себе.
За последние десять дней это была уже четвертая телеграмма в Представительство с просьбой разрешить вылететь в Кабул за продуктами. Но ответа не было. Как известно, без разрешения покидать место дислокации мы не имели права.
Да,
— Поликарпович, надо что-то делать.
— Хорошо, — соглашается Володя. — Если завтра телеграммы не будет, полетите под мою ответственность.
— Завтра?! — переспрашивает Тахир. — Завтра уже двадцать восьмое число. Мне, что, Новый год в «родном» афганском небе встречать? Нет, не согласен я. Завтра, — смотрит на меня, — будет телеграмма, не будет — летим любым рейсом!
Я развожу руками — надо так надо.
Откровенно говоря, желания лететь в Кабул в таком цейтноте у меня не было. Отсутствие разрешения меня не пугало — дальше Кандагара не пошлют. Просто в ноябре я со Стасом уже летал в Кабул за продуктами. Хлопотное это дело. Да и лишние взлеты — посадки тоже ни к чему. Но я обещал Тахиру проводить его в отпуск и помочь с покупками подарков для родственников, а родственников у него — половина Таджикистана, а с учетом того, что он парень щедрый, то работы дня на два, не меньше.
Утром следующего дня мы с Тахиром, прихватив на всякий случай вещички, были в аэропорту. Нам не повезло: комендант сказал, что борта не будет. Афганцы обнадежили, пообещав борт, но не ранее пяти часов вечера.
Нам категорически было запрещено летать на афганских самолетах, но обстановка не оставляла выбора. Как говорится: впереди — огонь, позади — море. Поликарповичу про самолет решили не говорить, зачем лишний раз волновать хорошего человека. Среди афганцев тоже не стали афишировать свой полет, предупредили только двоих наших сотрудников из Управления МГБ, которые летели на учебу в Союз.
По техническим причинам вылет задерживался. Наконец, около семи часов вечера началась посадка. Сначала загрузили два больших ящика.
— Боеприпасов нам еще не хватало, — проворчал я.
Настроение было скверное. Еще бы, целый день мотались с виллы в аэропорт, с аэропорта на виллу… Нет ничего хуже, чем ждать да догонять.
— Не переживай. Эти боеприпасы уже не взорвутся, — ответил на мое ворчание Тахир.
Удивленно смотрю на него. Наконец до меня доходит, что это за груз. Афганского «Черного тюльпана» нам недоставало…
Тахир молча смотрит на меня: «Тебе решать. Можешь не лететь. Я один полечу».
— А чего решать? Все уже решено, отступать некуда. Слово мужчины — закон, — вслух отвечаю я. — Но, по-моему, это полнейший идиотизм — из-за продуктов лишний раз испытывать судьбу… Молчу, молчу, больше ни слова. Язык голову бережет, — поймав взгляд Тахира, подмигиваю. — Не сердись. Давай со Стасом на дорожку по пять капель примем.
Выпили, закусили, попрощались. Стас — на виллу, мы — в Кабул.
Самолет загрузился под завязку. Рампа грузового люка закрылась, но не до конца — осталась щель с кулак; с ней и полетели. Летим. На высоте шесть тысяч метров почти всех пассажиров — афганцев начинает тошнить. Причем сильно. Афганцы вообще плохо переносят полеты.