Дневник офицера Великой Армии в 1812 году.
Шрифт:
Эта смерть сильно подействовала на всех нас, так как это была первая кончина такого рода в нашем обществе офицеров. Поразило нас и то, что он умер в ту самую минуту, которую сам себе предсказал. Он сказал, что ему остался только один час жизни, и еще раз стал требовать, чтобы мы шли спать. По прошествии 50 минут (Раффалья по его приказанию держал часы в руках) он спросил у своего друга, который час. «Одиннадцать часов пятьдесят минут», — ответил тот. — «Итак, мне осталось еще десять минут жизни, и страдания мои окончатся! — сказал он. — Пододвиньте меня еще немного к огню». И в назначенный момент он испустил последний вздох.
.................................
Новый враг появился, еще более страшный, чем холод — это северный ветер. Небо сумрачно, снег падает хлопьями, гонимые стремительным
Заселье, 7 ноября. Ночь продолжалась 16 часов. Дует ледяной ветер. На рассвете мы перешли Днепр в Дорогобуже через наведенный там мост и направляемся на Витебск. Наше движение становится все медленнее и все тяжелее. То и дело встречаются умирающие от холода и голода; смешанные группы из офицеров и солдат стараются развести где-нибудь костер, чтобы погреться; лошади, измученные жаждой, проламывают лед, чтобы достать хоть немного воды. Таков наш лагерь.
8 ноября. Двигаться дальше невозможно — так трудна дорога. В два дня мы потеряли 1200 лошадей, на которых держались все наши надежды. Казаки то идут впереди нас, то за нами следуют, и мы больше не можем посылать ни отрядов, ни фуражировщиков, так как у нас осталось лишь небольшое количество всадников. Пушки перекликаются на ходу, и в этом плачевном обмене выстрелами мы теряем значительно больше, так как неприятельская артиллерия на легких санках и двигается свободно, запряженная хорошими лошадьми, кованными железом.
Среди потерь, которые особенно нас огорчили, надо отметить смерть генерала Антуара, начальника нашей артиллерии; он пал на своем посту, раненый в бок.
Никакого пропитания по дороге найти нельзя. Поэтому, увидев вдали деревню, которая кажется уцелевшей, многие солдаты выходят из строя и, перестреливаясь с казаками, идут туда наудачу. Некоторые из наших были таким образом захвачены в плен, другим удалось купить немного ржаного хлеба, сухого и черствого.
Вице-король, почти совершенно лишенный кавалерии, не в состоянии теперь защищать те части, которые каждый день отрывались от нас, а пехоту он не хочет подвергать опасностям, связанным с подобного рода экскурсиями.
Приблизительно на расстоянии мили от реки Вопи принц Евгений посылает вперед инженерного генерала Пуатвена с солдатами инженерного отряда и саперами, чтобы навести мост для переправы армии.
Переправа через Вопь, 9 ноября. На рассвете вице- король двинул войска. Но каково было наше изумление, когда, достигнув берегов реки, мы очутились перед препятствием, которое в это время года и для людей, столь ослабевших и изнуренных, как мы, кажется непреодолимым.
Вопь, на которую мы смотрели как на ручей во время нашей первой переправы, превратилась в реку, протекающую по тинистому дну, между крутыми берегами. Понтонеры, несмотря на отсутствие необходимых инструментов, полузамерзшие, пытались навести мост; но он оказался недостаточно крепким, чтобы выдержать движение войска; поэтому ночью все было снесено в одно мгновение. Отчаявшись, рабочие не хотят больше приниматься за дело.
Отсталые, больные, раненые, которые идут впереди колонны, останавливаются на берегу Вопи, не будучи в состоянии идти дальше. Семьдесят пушек с артиллерийскими фурами и всякого рода поклажа еще усиливают загромождение, и, наконец, хвост колонны стоит на две мили позади.
Люди там стоят, точно прикованные к своему месту, без огня, среди снежной бури, при 19° ниже нуля по Реомюру.
Вскоре все теряют терпение, и каждому хочется взглянуть на то, что происходит. Многие оставляют ряды, кидаются вправо и влево, чтобы отыскать брод. Однако при виде поднявшейся от снегов воды, при виде торчащих оттуда острых льдин и при мысли, что придется окунуться в ледяную воду при таком невыносимом холоде, подошедшие начинают колебаться. С часу на час опасность растет: положение становится отчаянным. Платов, догадавшись о нашем бедственном положении, не
Тем временем надо переходить реку вброд. Вице- король приказывает королевской гвардии показать пример.
Тогда раненый генерал Пино верхом на лошади, полковник дель Фанте и генерал Теодор Лекки обратились к гренадерским велитам, которые стояли взводами во главе каждой колонны и в тоске ожидали приказания. «Спасемте армию! Вперед, за нами!» — воскликнули они. Для этих юношей было достаточно такого побуждения. Поразительная вещь! В минуту такой невзгоды слава и любовь к родине пробудила их силы. Велиты отвечают криками: «Да здравствует Италия!» Барабаны бьют атаку, и королевская гвардия, а следом за ней и другие полки бросаются в реку. Люди погружаются по плечи в воду и пробивают лед на своем пути. Многие вязнут в тине и пропадают, у других от холода стынет кровь. Иные делают нечеловеческие усилия, чтобы двинуться вперед, но промокшая одежда, ранец и оружие, которые они не хотят бросать, скоро становятся для них непосильной тяжестью, и они погибают. Остальные, более счастливые, достигают противоположного берега, но тут представляются новые затруднения. Ноги скользят по обледенелому берегу; люди скатываются друг на друга, некоторые вновь падают в реку. Наконец те, которые достигли своей цели, промокшие и продрогшие, воодушевлены одним желанием помогать друг другу, они протягивают товарищам, которые идут за ними, руки и оружие. Невозможно описать ни состояния войска после этого перехода, ни перенесенных физических мучений, ни страданий, причиненных этим ледяным купанием.
Вице-король вместе со своим штабом переправляется через реку после гвардии. Тем не менее наиболее слабые и наиболее робкие остались еще на том берегу. Вице-король усиленно требовал артиллерию. Но уже при спуске орудий начались затруднения. Несчастные саперы и смелые канониры всячески старались исправить дорогу, которая каждую минуту вновь покрывалась льдом. Неустрашимый и неутомимый полковник Милло, один из тех людей, которые действительно выдаются по своей энергии, и капитан саперов Феррари показывали пример своим людям; стоя в воде, они работали сами и ободряли других. Первые пушки были переправлены; но вода ежеминутно прибавлялась, брод углублялся под тяжестью колес и от усилий канониров. Одна повозка увязла, другие также, и все остановилось. В короткий срок весь переход был загроможден опрокинутыми повозками. Кто хотел воспользоваться остатками моста, чтобы не влезать в воду, все же были туда сброшены.
Надвигалась ночь, и оставаться в таком положении было невозможно. Мороз все увеличивался, и пушечные выстрелы казаков делались все ближе и ближе. Вице- король был принужден в конце концов бросить всю артиллерию и все повозки, которые не были переправлены. Как только это, вызванное жестокой необходимостью, распоряжение сделалось известным, на берегах Вопи открылось зрелище, невиданное в летописях военной истории. У кого были еще повозки и кто вынужден был теперь бросить их, те поспешно стали навьючивать на лошадей наиболее ценные вещи и припасы. Как только окончилась эта переборка вещей, толпа отсталых кинулась к повозкам, выбирая наиболее роскошные экипажи. Они разбивали, ломали все, что ни попадалось им под руку, вымещая, должно быть, этим на богатых и имевших излишек свою нищету и свои лишения. Казаки, сдерживаемые горстью солдат, скачут вокруг и наблюдают, но не смеют приблизиться. Между тем жадная толпа кидается скорее на съестные припасы, чем на богатства. Ценные картины, вышитые одежды, серебряные канделябры валялись разбросанными, и никто не обращал на них внимания.