Дневник пани Ганки
Шрифт:
Я быстро возразила:
– О нет. У вас, дядя, ветра в голове не было никогда. Вы один из самых умных людей, каких я знаю. Потому-то я к вам и пришла.
– Что за презабавная история? – улыбнулся он. – Ты, пожалуй, первая женщина, которая пришла искать у меня разума. Других это интересует во мне меньше всего. Полагаю, ты попала в какую-то неприятную ситуацию. Верно?.. – Он снова уселся рядом, внимательно глядя мне в глаза. – Ну-ка, признавайся, – сказал. – Этот твой скучный Реновицкий перехватил какое-то письмо к тебе от…
Я почувствовала, что слегка зарумянилась. Откуда бы ему знать это? Чтобы не подать виду, что поймана врасплох, пожала плечами.
– Ах, Тото уже давно отказался от посягательств на мои прелести. Но вы, дядя, угадали: все началось именно с письма. Я узнала о Яцеке воистину страшные вещи. Я просто в отчаянье.
– Вот прямо-таки в отчаянье? Он тебе изменяет?
– Хуже, дядя, куда хуже: он женат!
– Ну, это несомненно, моя дорогая, – с притворной серьезностью сказал он, нахмурившись. – И это для меня нисколько не новость. Правда, вы не соизволили пригласить меня на свадьбу, но мне-то известно, что вы женаты.
– Ах, дядя, шутки тут неуместны! Яцек и в самом деле женат на какой-то женщине!
Он кивнул:
– То, что на женщине, – уже хорошо…
– Как это? – не поняла я.
– Он мог бы, например, оказаться извращенцем.
– Ах, дядя, это и правда серьезное дело. И если вы мне не поможете… Я буквально не знаю, что мне делать! Расскажу по порядку. Так вышло, что Яцек из-за невнимательности оставил на бюро открытое письмо…
Дядя меня прервал:
– Если оставил, значит, не придал ему большого значения.
– Наоборот. Для него оно было страшно важным.
– Откуда тебе знать, что важным?
Такой допрос начал меня нервировать. Да это и не относилось к делу.
– Ну, потому что он вернулся за тем письмом и был очень обеспокоен, – сказала я.
– А что было в нем?
– Ужасные вещи! Какая-то женщина писала Яцеку как своему мужу.
Я повторила дяде содержание письма, насколько сумела подробно. Потом рассказала о дальнейшем поведении Яцека. Он выслушал меня с изрядным вниманием, однако не отказал себе в удовольствии давать комментарии:
– Вот так-так, оказывается, в нашей семейке не я один – паршивая овца.
Я воздержалась комментировать это. Мне было жаль, что он столь неделикатно затронул дело, о котором я бы предпочла не вспоминать.
Автор дневника не расшифровывает, о чем идет речь. Но поскольку из-за этого для значительного числа читателей дело может показаться несколько неясным, я считаю своим долгом пояснить, что пан Альбин Нементовский за восемь лет до описываемых его племянницей событий пережил довольно досадное судебное разбирательство. Речь шла о соблазнении несовершеннолетней, панны Л. З., чьи родители оказались этим недовольны. В результате судебного разбирательства пан Альбин был приговорен к двум годам тюремного заключения. (Примеч.
– И ты уверена, – спросил дядя, – что это письмо не простая мистификация?
– Абсолютно уверена.
– Хм, а может, это письмо написал твой любезный муженек, чтобы проверить, не заглядываешь ли ты в его корреспонденцию?
– Но, дядя! Не верится, чтобы Яцек прибегнул к подобным хитростям.
– И то правда. Он никогда не выглядел слишком сообразительным.
– К тому же письмо написано женским почерком. Нет. Оно наверняка настоящее. Кроме того, поведение Яцека убеждает меня, что дело совершенно серьезное.
– И ты говоришь, он сегодня уезжает в Париж?
– Не знаю. Так он мне сказал. Но едет ли он туда на самом деле? Мне случайно удалось выяснить, что он снял все деньги со счета.
Дядя Альбин протяжно присвистнул:
– Все?.. Это сколько же?
– Где-то пятьдесят две тысячи.
– Проклятие. Вот же у людей денег, – невольно заметил дядя и добавил: – Не оставил ни гроша?
– Ну, несколько сотен злотых. Но это не важно.
– Сравнительно с той суммой – естественно. Скажи мне, моя малышка, говорила ли ты об этом с родителями?
– Боже сохрани! Дядя, можете себе представить, что бы сделал отец!
– Да, этот старый идиот, естественно, наделал бы шуму. Ты, любовь моя, поступила очень разумно, что ни словечка не сказала ни мужу, ни родителям о своем открытии. Дело-то и вправду требует изрядной тактичности.
Я взяла дядю за руку:
– Дорогой дядюшка мне поможет. Верно?..
Он задумался, а затем кивнул:
– И даже с немалым удовольствием. Но при одном условии.
– Ох, дядя, – воскликнула я счастливо, – я была уверена, что вы мне не откажете! Мне ведь буквально не к кому обратиться за советом, за помощью!
– Рад служить, но при одном условии, – подчеркнул он.
– Но, дядюшка, надеюсь, вы не поставите такого условия, которое… которое…
Он нахмурился, однако потом сразу повеселел и, окинув меня ироническим взглядом (какой же он все-таки чудесный!), сказал:
– Малышка, что ты там себе напридумывала? Мне что, нужно прибегать к таким средствам, чтобы добиться женщины?
Я покраснела, а он добавил:
– Кажется, я несколько преждевременно принялся хвалить твою сообразительность.
– Прошу прощения, но вы и правда меня неправильно поняли.
– Ну-ну, так-то лучше, впрочем, оставим это. Слушай внимательно. Я охотно возьму это дело в свои руки. Но лишь в том случае, если ты согласишься в точности исполнять мои указания. Ты ничего не должна делать по собственному разумению. Абсолютно ничего. Я и правда верю в твою сообразительность, между тем тут – работа для гроссмейстера, один неудачный шаг может разрушить все. Понимаешь?
– Понимаю, – сказала я без раздумий.