Дневник пани Ганки
Шрифт:
Пятница
Только этого мне и не хватало! Мало того что у меня свои проблемы, так еще эта Гальшка Корниловская! И как можно так по-глупому попасться! Пришла ко мне вся на нервах и взволнованная, когда я еще сидела в ванной. Я сразу догадалась, что у нее какое-то необычное романтическое приключение, а потому спросила:
– Ты порвала с Павелом?
– Ах, зачем же, золотце. Тебе ведь известно, я люблю его безумно. И никогда-никогда ему не изменяла. Но знаешь, летом, в Крынице… Я сама не понимаю, как вышло… Просто минутная слабость… Знаешь, у тебя и правда превосходная
– Птичка небесная?
– Ужасно!
– Какой-то танцовщик?
– Нет, даже не это. Впрочем, какое мне дело. Знаешь, как я люблю Павела. Но этот, другой, склоняет меня к измене. Я в ужасном положении. Попала в его когти. Он угрожает, что все расскажет мужу и Павелу.
– Хм. Это и правда неприятно, – заметила я. – Но разве он не требует от тебя денег?
– Ах, да что там деньги. Я сто раз предпочла бы ему заплатить, но он влюбился в меня до умопомрачения. Ты и понятия не имеешь, насколько он хищный и беспощадный. А хуже всего то, что Павел начал за мной слежку. Я в ужасном положении.
Я пожала плечами:
– Не понимаю тебя, моя дорогая. Пусть бы он даже и нарассказывал что-то твоему мужу или Павелу, ты ведь в любом случае можешь все отрицать.
– Увы, нет, – вздохнула Гальшка, – потому что я совершила ужасную оплошность. У него мои письма. Ах, если бы у него их не было, если бы удалось их добыть хитростью, я была бы свободна. Но он меня этими письмами как раз и шантажирует. Я в отчаянье.
– Сердечно тебе сочувствую, – сказала я искренне, подумав о том, что мы обе в сходных ситуациях. Только моя, конечно, куда хуже.
Ах, если бы я могла ей рассказать об этом. Тогда бы она увидела, какова на самом деле истинная трагедия. Пока я одевалась, Гальшка принялась просить меня:
– Дорогая, посоветуй мне, что делать. Это ужасно. Жить в постоянном страхе меж трех мужчин, любящих меня до потери сознания. Я даже не знаю, что они во мне такое удивительное нашли. Я такая же, как и любая другая. Немного красоты…
– Ты очень симпатичная, – сказала я, хотя не выношу, когда кто-нибудь настолько настырно напрашивается на комплимент. Мне очень хотелось добавить, что эти трое мужчин, похоже, имеют извращенную тягу к кривым ногам. Вот правда. У Гальшки чуть кривоватые ноги, но она бы смертельно оскорбилась, укажи я ей на это.
– Ты ведь моя подруга, потому-то смотришь на меня с такой приязнью. В последнее время я очень подурнела. У меня портится кожа. Пани Адольфина использует старые косметические методы. Полагаю, сменю ее на твою. Или она слишком дорогая?
– Достаточно дорогая, зато я уверена, что в Варшаве нет лучшей косметички. А ты не пыталась выкрасть те письма?
– Это безнадежно. Он держит их под замком.
– А ты помнишь их содержание? Может, там нет
– Увы. Каролю хватило бы и самого их факта для развода. Вероятно, он и не развелся бы, потому что я уверена – жить без меня он не способен. Но не могу допустить, чтобы они попали в его руки.
Я взглянула на нее с удивлением. Интересно, она и вправду не догадывается о том, что для всех остается секретом полишинеля: этот ее Кароль вот уже несколько лет любит другую. Не знает или хорошо притворяется?
– К тому же этот злодей живет на Познаньской, за три дома от Павела. Можешь себе представить, как я трясусь от страха, чтобы они не встретились?
– Это действительно страшно, – согласилась я. – Я бы на твоем месте его, наверное, убила бы… А ты не пыталась попросить кого-нибудь поговорить с ним? Ведь твой брат – офицер. Человек отважный. Мог бы пойти к тому шантажисту…
– Ах нет. Я бы ни за что на свете не решилась признаться Владеку. Разве ты его не знаешь?! Он бы со мной порвал. Я убеждена, что он-то жене никогда не изменял. Такой моралист. Клянусь, я бы Павелу скорее решилась признаться.
И тут мне в голову пришла прекрасная идея:
– Знаешь что, Гальшка? А если с ним поговорю я?
– С Павелом?
– Нет, с тем, другим. Ведь не может он быть негодяем без чести и совести. Постараюсь к совести-то его и воззвать.
– Нет-нет. Это бессмысленно, – запротестовала Гальшка. – Он человек безо всяких людских чувств. К тому же, говорю тебе, он так меня любит…
– Но, может, все же рискнуть? Ведь не съест он меня. Надеюсь, он не бандит какой-нибудь?
– Вовсе нет. Кажется, довольно хорошо воспитан.
– А я верю, что мне удастся решить это. Знаешь же, как я умею аргументировать. Разве не помнишь, как я убедила Люту, чтобы она не разводилась с мужем? Получила тогда от него корзину целую орхидей. Да. Не о чем говорить. Пойду к нему, и увидишь, что все сразу решится. Впрочем, я могу и хитрость использовать. Уверю его, что ты тоже его любишь, но не можешь больше выносить муки, не можешь жить в постоянном страхе. Понимаешь? Таким образом ты получишь письма и свободу.
Гальшка еще немного подумала, но потом согласилась. Дала мне его фамилию, телефон и адрес. Оказалось, что зовут его Роберт Тоннор. Гальшка предполагала, что он может быть иностранцем, но не была в этом уверена. Заклинала меня, чтобы я не раскрыла ему, что его поведение она называет шантажом.
– Он бы тогда рассердился и отомстил бы мне. Он страшный человек. И ради бога, будь осторожна!
Я ее успокоила. На самом деле я была очень рада этой миссии. Бог весть что еще ждет меня в моих делах, которые куда серьезней. Мне пригодится опыт в подобного рода вопросах.
Ближе к часу я должна была ехать в «Гуссен-Кэтли», где для меня шьют два бальных платья. Однако мне пришлось эту поездку отложить, поскольку пришел дядя. Похоже, самые важные вещи я не в силах закончить. А ведь из-за Яцека мне их могут не успеть дошить. И это, кстати сказать, ужасное свинство с его стороны. Я просто понять не в силах, как рассудительный человек может оказаться двоеженцем. Я, конечно, все еще не теряю надежды, что все это удастся как-то решить, но пусть он не думает, будто я ему это прощу. Уж свое-то он в любом случае получит.