Дневник плохой девчонки
Шрифт:
— Да ты что! — изумилась Лаура. — Как раз только это и важно — от этого зависит, захочет ли отец ребенка на тебе жениться.
— Вот именно, — тут же подхватила Силва, — вот именно. Я, например, не представляю себе, каким Валентинас может быть отцом… Просто ужас! Никогда бы на него не подумала! А он что говорит?
— Он ничего не знает, — я продолжала пялиться в угол.
— Ничего не зна-а-ает? — дуэтом протянули подружки.
— Ты что, решила вообще ему не говорить? — допытывалась Силва.
— Конечно, — сказала я. — Буду растить ребенка одна. Может, уеду куда-нибудь — туда, где никто меня
— До чего романтично, — теперь глаза закатила Лаура.
— Тоже мне романтика — растить ребенка одной в какой-нибудь дыре! — вспылила Силва. — А Валентинас ни за что не согласится свалить куда-нибудь подальше, он ведь жить не может без баров и тусовок.
— Он же ничего не узнает, — на всякий случай напомнила я.
— Конечно, не узнает, — подтвердила Силва. — От меня он точно ничего не узнает, можешь быть спокойна, я ведь твоя подруга. Но всякое бывает, сама понимаешь. Рано или поздно он все-таки может случайно узнать.
С минуту мы помолчали. Я пыталась подсчитать, сколько времени пройдет до того, как моего любимого Валентинаса настигнет потрясающая новость.
— А срок у тебя какой? — поинтересовалась Силва.
— Уже два месяца, — не задумываясь выдала я.
— Значит, ты твердо решила рожать? — грустно спросила Лаура.
Ответить я не успела, потому что в это самое мгновение увидела стоящую в дверях маму! Прислонившись к косяку, она смотрела на меня во все глаза. Я от неожиданности вздрогнула, а обе девицы испуганно повернулись к ней.
У меня не было ни малейшего представления о том, когда она пришла и сколько времени так простояла, но почему-то я чувствовала, что кое-что лишнее мама услышала — очень уж подозрительно она на каждую из нас по очереди поглядела…
— Хотела позвать вас ужинать, — сказала мама так, будто сомневалась, в самом ли деле она этого хотела.
Потом, едва приметно покачав головой, медленно развернулась и ушла. Слышно было, как она спускается по лестнице. Черт! Какие же мы идиотки! Надо было закрыть дверь!
Первой опомнилась Силва.
— Вот черт, она, наверное, слышала!
— И что теперь делать? — озабоченно поглядела на меня Лаура.
— Что делать, что делать! — рассердилась Силва. — Рано или поздно все равно придется ей рассказать!
И обе с интересом уставились на меня.
— Может… поужинаем здесь? — предложила я.
Мне совершенно не хотелось терпеть многозначительные переглядывания мамы с моими подружками, а если мы будем ужинать на веранде, этого точно не избежать…
— Давай! — обрадовалась Лаура — похоже, и она не рвалась общаться с моей родительницей. — Сейчас сходим вниз и принесем сюда еду.
— А тебе не кажется, что тогда у нее будет еще больше подозрений? — засомневалась Силва.
— Да теперь-то уж что… — промямлила я. — Идите, несите еду, а я пока разгребу стол…
Полночи они болтали о мужчинах, родах и брошенных женщинах. Я слушала, слушала, пока не уснула… Мама как ушла, так весь вечер и не показывалась. Может, она все-таки не услышала ничего?..
26 июня
Встали мы поздно, а после завтрака Силва сказала, что должна срочно вернуться домой: ее родители, понимаете ли, собрались на недельку за границу, и им совершенно не на
Поскольку у мамы с Гвидасом были дела в городе, они предложили барышень подвезти.
Только у меня никаких дел не было, и я сказала, что останусь дома. Ну и хорошо, пусть все сваливают. Смогу в одиночестве обдумать свое «новое положение». Совсем не смешно…
Маму я увидела только перед отъездом. Ни она, ни Гвидас с нами не завтракали, а кроме того, я и сама старалась без надобности им на глаза не попадаться, чтобы не начались всякие серьезные разговоры. Пока мы крутились у машины, укладывая в багажник Лаурины и Силвины вещи, я притворялась веселой и беззаботной, словно и нет у меня никаких проблем. Мама снова стала тихой и серьезной, как раньше, — когда она такая, в жизни не поймешь, о чем думает… Я почувствовала, что мама ко мне присматривается. Гвидас тоже был подозрительно молчалив, не шутил и не сверкал зубами. Неужели она все ему рассказала? Черт! Ну что за бред!
Когда они скрылись из виду, я вздохнула с облегчением — разговора с мамой удалось-таки избежать.
Куда себя девать, я не знала, потому решила заняться чем-нибудь полезным. Для начала поднялась наверх и убрала свою комнату — после того, как в ней погостили Лаура с Силвой, все было перевернуто вверх дном. Вынесла матрац и раскладушку, надеясь, что в ближайшее время они здесь не понадобятся. Потом вылезла на крышу, покурила, хотя и без всякого удовольствия — сигарета показалась слишком крепкой, даже в горле запершило. Вернулась в мансарду и вытащила с книжной полки «Острова в океане». У Хемингуэя я перечитала все, что попадалось под руку, особенно люблю «Острова» и «Фиесту», но сейчас меня хватило только на пару страниц, не могла сосредоточиться — из головы не шли вчерашние события. Так что оставила книгу на подушке, а сама спустилась вниз и пошла в мамину мастерскую: очень захотелось еще раз увидеть портрет Гвидаса и спокойно его изучить… Кто знает, что он теперь обо мне думает? Наверное, после разговора у чесночной грядки потерял всякую надежду со мной подружиться. Скорее всего, держит меня за капризную высокомерную девчонку, и его не особенно радует перспектива заполучить такую ненормальную падчерицу. Эта мысль меня слегка развеселила. Вот и прелестно, надеюсь, теперь он оставит нас в покое!
Подергав за ручку, я поняла, что дверь мастерской заперта, и страшно удивилась. Вот это да! С чего вдруг? Мама же никогда не запирает мастерскую! Она вообще ни одной комнаты сроду не запирала! От меня, что ли, закрыла? Конечно, от меня, от кого же еще! Увидела, что в бутылке коньяка сильно поубавилось, а на столе коньячная лужа, и решила, что нельзя пускать в мастерскую эту дурочку Котрину, которая везде сует свой нос и от которой неизвестно каких еще сюрпризов надо ждать! Но неужели она настолько мне не доверяет? Моя мама! Чего я такого ужасного натворила? Неужели это все из-за несчастной рюмки коньяка?