Дневник плохой девчонки
Шрифт:
— Нет, просто мне за нее неспокойно…
— Ты когда-нибудь бывала за границей?
— Никогда. Представляешь, я только и была, что в Каунасе на экскурсии с классом и в Паневежисе — ездила тетю хоронить. Больше нигде. Я патологически верна Вильнюсу.
Эле громко засмеялась, хотя я-то ничего смешного в этом не нахожу. И вдруг мой ум озарила гениальная — иначе и не скажешь! — мысль.
— Эле! А хочешь поехать к морю?
— К морю? Конечно, но…
— Послушай, а если я подарю тебе путевку в Ниду — поедешь?
— Не знаю…
— Какая разница, сколько она стоит? Эле, если ты не поедешь, я вообще пропала!
— Да что ты? А почему?
— Понимаешь, на меня неожиданно свалились две путевки: одна — в Ниду, а другая… в другое место. В общем, мама хочет, чтобы я поехала в Ниду, а я туда не могу — мне надо в другое место. Но я не хочу, чтобы мама об этом узнала. Пусть думает, что я уехала в Ниду, так всем будет спокойнее…
Честное слово, я утомилась, пока все это ей объясняла! А она смотрела на меня с легким недоумением. Мягко говоря.
— Если я правильно поняла, — наконец ответила Эле, — ты хочешь, чтобы я поехала туда вместо тебя?
— Ну да! — воскликнула я. — Так что, поедешь?
— Не знаю… А вдруг до твоей мамы дойдет? Представляешь, что тогда начнется?
— Откуда она узнает? Звонить-то мне она будет на мобильник. А ты приедешь туда вместо меня и сможешь целый месяц купаться в море.
— Целый месяц?! Я никогда на море не была…
— Там оздоровительный лагерь. А тебе как раз сейчас не мешает позаботиться о своем здоровье.
— Что верно, то верно… — вздохнула Эле. — И докторша моя то же самое говорит. Велела пить кальций и витамины.
— Тем более! В лагере о тебе позаботятся как надо. Ты ведь хочешь, чтобы твой ребеночек родился здоровым?
— Еще бы! Больше всего на свете хочу.
— Ну что, договорились?
— А можно мне немножко подумать?
— Думать некогда: ехать уже послезавтра.
— Послезавтра? Так скоро?
Она выглядела совершенно выбитой из колеи.
— Да. Путевка с первого июля.
Эле помолчала. Встала, подошла к окну, выглянула на улицу. Я забеспокоилась — а вдруг она не захочет ехать?
— Может, тебе жалко расставаться с Робисом на целый месяц? — тихо спросила я.
— Робиса родители увезли в Африку. Пытаются от меня уберечь.
Я чуть не завизжала от радости:
— Видишь, как чудесно все складывается!
Эле повернулась ко мне. Я увидела у нее на глазах слезы. Думала, сейчас свихнусь.
— Не знаю, что и сказать… — проговорила она. — Ты очень хороший человек, Котрина… Никогда не думала, что так… может быть…
И тут случилось нечто неожиданное: не знаю, какая сила нас подтолкнула, но мы кинулись друг дружке в объятия и разревелись, как две дуры! Честное слово, уж что-что, а реветь вдвоем с кем-то я еще никогда не пробовала!
Не знаю почему, но я рассказала Эле почти все. Выложила всю правду про отца, Элеонору и бабушку
— Тебе понадобятся деньги, — сказала Эле, дослушав.
— Заработаю…
— Это не так просто.
— Знаю.
— У меня есть немного… Может, возьмешь?
— Нет, сама справлюсь.
Знала бы ты, Эле, как я завтра разбогатею! В это самое мгновение я поклялась себе, что подарю Эле из бабулькиных сокровищ не меньше тысячи литов и сделаю это тайно, как граф Монте-Кристо.
— Жить тебе пока негде, — продолжала рассуждать Эле. — Может, хочешь пожить у меня, пока что-нибудь найдешь?
— Может… — промямлила я.
Доброта Эле меня просто убивала, мне было не по себе оттого, что нельзя рассказать ей всей правды.
— Живи сколько хочешь, мамина комната свободна…
— Все равно надолго я здесь не задержусь, — сказала я, желая хоть сколько-нибудь подготовить Эле к будущим событиям. — Через месяц-другой, как денег заработаю, куда-нибудь уеду. Хочу поглядеть мир.
— Да… Я бы тоже хотела…
Итак, мы договорились, что я:
Поживу у Эле, пока она будет в Ниде. (Здесь меня никто искать не станет — все будут думать, что я в лагере.)
Пока Эле не вернется, буду поливать ее садик и кормить голубей.
Два раза в день буду выгуливать соседскую собачку. (Эле о ней заботится, когда соседи уезжают в отпуск, а они как раз сейчас отдыхают.)
Каждый день буду вынимать из почтового ящика письма от Робиса и читать их Эле по телефону. (Чтобы она могла сразу отвечать.)
В день отъезда мы встретимся на вокзале, и я отдам ей путевку, а она мне — ключ от своей квартиры. (Если мама отвезет меня на вокзал и захочет помахать вслед уходящему поезду, путевку Эле отдам в поезде, потому что мне волей-неволей придется в него сесть. Тогда доеду с ней до первой станции, а оттуда автобусом вернусь в Вильнюс.)
— А если твоей маме с этим ее Гвидасом вздумается поехать в Ниду тебя навестить? Ну, то есть меня… Не боишься, что они в обморок упадут, увидев, как сильно ты изменилась? — вдруг спросила Эле.
О такой возможности я пока не думала, а когда подумала, решила, что опасаться нечего. Вряд ли мама после всего, что было, потащит Гвидаса в Ниду меня навещать… И вряд ли захочет оставить его дома и ехать одна… Когда я изложила Эле свои соображения, она успокоилась. В конце концов мы сошлись на том, что план у нас гениальный.