Дневник помощника Президента СССР. 1991 год

Черняев Анатолий

Читаю письма Пушкина. Это, наверное, впервые живой и вполне современный русский язык (ну, за исключением отдельных выражений и «устаревших» слов). Вся манера такая же, как говорят современные интеллигентные москвичи.

У Розанова я прочел: Толстой — гений, но не умен… Пушкин — и то и другое — большая редкость. А как Ленин? — задаю я себе вопрос. — Умен, безусловно, а гений оказался «не прав», хотя, может быть, гениальность определяется по последствиям «в своей сфере».

2 ноября 1991 года

Заглянул: оказывается, с 21.Х ничего не записал. Между тем имел с М. С. крупный

разговор о своем положении и аппарате, после того как зам. управляющего делами сообщил мне, что, как помощнику (по новой структуре), мне полагается лишь секретарша — и никаких консультантов…

Разговор по селектору с подключением Ревенко… «Он (т. е. Черняев) мне проходу не дает», — заявляет Ревенко, не зная, что я слышу. И это — после вежливых разговоров и похвал в мой адрес в сравнении с другими помощниками.

М.С. ему круто: разберитесь… И резолюция: дать Черняеву все, что он просит.

Подготовка к Мадриду (конференция по Ближнему Востоку). Речь Горбачева и других прозвучала на открытии «лучше» бушевской: американцы толкали меня в бок (Скоукрофт — справа, Сунуну — слева, а потом посол Страусе) и показывали большим пальцем — «во!».

Я было стал отказываться ехать в Мадрид. М. С. просмотрел составленный мною список… Взглянул, понял, спросил: «Ты что — всерьез не собираешься?» — и вписал в состав делегации (а не сопровождающих!). Он усек: я не хочу близко общаться с Р.М.

Что было в Мадриде?

Перед началом ближневосточной конференции Горбачев и Буш, сопредседатели конференции, основательно обо всем поговорили в присутствии Бейкера, Скоукрофта, Панкина.

М.С. начал с похвалы в адрес обоих: созыв такой конференции — еще один пример эффективного сотрудничества СССР и США в мировой политике. Для М. С. это особенно важно в момент, когда, как он сам сказал Бушу, и у нас, и у вас задаются вопросом: а есть ли Советский Союз и кого представляет Горбачев? Выразил признательность президенту и Бейкеру, администрации США за «взвешенную линию» в этом вопросе.

Согласовали тактику поведения каждого и обоих при открытии конференции и потом: действовать так, чтобы стороны (арабы и Израиль) взяли на себя решение вопросов, а не спихивали на сверхдержавы.

М. С. рассказал, что на днях встречался в Москве с президентом Кипра. Назвал его "хорошим человеком' (с чем Буш согласился) и передал просьбу киприота — «продемонстрировать (США и СССР) совместную приверженность решению кипрской проблемы». «Нельзя допустить, — говорил М. С., — чтобы применение силы (турками) принесло плоды. Если все останется по-прежнему, — передал он мнение Василиу, — то это будет плохим прецедентом». Действительно, откомментировал свою информацию М. С., «в других подобных случаях мы не мирились с применением силы». На том обсуждение кипрской проблемы и завершилось.

Поговорили о Югославии. Констатировали, что ситуация ухудшается. М. С. предложил вернуться к югославскому вопросу в СБ ООН.

Буш реагировал скептически: мол, некоторые члены Совета Безопасности и сотрудники Секретариата ООН считают, что это все-таки внутреннее дело, не хотят вмешивать ООН.

Горбачев согласился: вмешательство недопустимо, «но все же, если бы ООН заявила о своей позиции, это могло бы иметь определенные последствия».

— ООН уже заявляла о своей позиции, — возразил Буш. — Мы поддерживаем усилия ЕС. Вы беседовали с руководителями Сербии и Хорватии. Вы считаете, это было полезным? — спросил не без ехидства.

— К сожалению, есть разногласия и между членами

ЕС. Им нелегко сохранять единство подхода, — вступил в разговор Бейкер. — Некоторые европейцы хотят признать независимость республик. Мы пытались препятствовать этому, но Германия забежала вперед.

— Я тоже говорил об этом Колю, когда мы встречались под Киевом, — заметил М. С. — Меня эта проблема беспокоит. В конце концов, речь идет не только о Югославии. Как продолжать европейский процесс, если мы не можем найти способ решать подобные вопросы?

— Давайте поддерживать контакт по этому вопросу, — заключил Буш.

Главное, чего с нетерпением ждали от Горбачева американский президент и госсекретарь и чем сам он очень хотел с ними поделиться, — это внутренние наши дела. "Сегодня главный вопрос для нас, — начал М. С., — как выйти из кризиса, как ускорить реформы и двигаться вперед по пути политической и экономической свободы, в рамках общего для всех республик рыночного пространства. Центральный вопрос, — разъяснял он им, — государственность. Августовские события подстегнули стремление заявлять о независимости. Но они не изменили ничего в принципе (к моему удивлению!), — заявил М. С., — а лишь создали основу для движения к созданию действительно добровольного Союза Суверенных Государств. Испортил все Ельцин, подняв территориальный вопрос, вопрос границ. Это усилило сепаратистские тенденции на Украине. Заговорили об имперских притязаниях России.

Трудно было в этих условиях выработать совместное заявление «10+1». Но постепенно процесс пошел: Экономический договор, разработанный под руководством Явлинского, — начало возрождения Центра, нового Центра. Выразил уверенность, что Экономический договор подпишет и Украина.

Вместе с Борисом Николаевичем ведем, дескать, большую работу в плане реформирования нашей государственности. В республики разослан подготовленный нами новый проект Союзного договора. Речь идет о создании именно союзного государства, а не какой-то ассоциации или содружества. Это будет государство с едиными вооруженными силами, согласованной внешней политикой, единым рынком. Будет Верховный Совет Союза, президент, Межгосударственный экономический комитет. Союз будет нести ответственность за единую энергетическую систему, транспорт, связь, экологию, фундаментальные исследования и некоторые другие области. 11 ноября проект будет рассматриваться Государственным советом — с учетом поправок и замечаний.

К сожалению, продолжал М. С., Ельцин подвергается давлению определенных людей, которые утверждают, что Россия должна сбросить с себя бремя других республик и идти вперед сама. Я разговаривал с Борисом Николаевичем, и он заверил меня, что понимает, к чему это привело бы. Это вызвало бы огромные трудности и у России, это значило бы несколько лет больших потрясений. А для других республик стало бы катастрофой.

— Для других республик? — с некоторым недоумением переспросил Буш.

— Даже в России это вызвало бы, повторяю, серьезные потрясения. И Ельцин понимает это, но, к сожалению, он подвержен влиянию определенного рода людей. Анализируя его вчерашнее выступление, я вижу в нем две части. С одной стороны, содержится подтверждение позиции — «за Союз», с другой, по некоторым конкретным вопросам, — налицо отход от положений, включенных в проект Союзного договора, над которым мы вместе работали. Есть опрометчивые, хлесткие формулировки насчет государственности. Очевидно, это вызовет реакцию ряда республик.