Дневник последнего старца Оптиной пустыни
Шрифт:
7 марта
Сказал Батюшке про дьявольское наваждение и напомнил ему его слово, сказанное мне им раньше. На это Батюшка сказал:
— Вот и увидели больше, и чем больше будете стараться жить по-монашески, тем более будете испытывать.
Я припоминаю, что во время сего наваждения, когда мне стало страшно, я порывисто начал творить Иисусову молитву, и на первом же слове, лишь я произнес: "Господи", — сразу все прекратилось, хотя, может быть, и на время, теперь уже не помню. Когда я сказал об этом, Батюшка прибавил:
—
Кстати, запишу еще из наставлений, бывших на исповеди.
—Когда у вас бывают какие-либо мечтания, то вы сами им не противоречьте и не отгоняйте, а просто возьмите, да в них — "Камнем", а Камень есть имя Христово, Иисусова молитва. Не гордитесь, не тщеславьтесь ни сами в себе, ни перед другими. Сказано: "не труби перед собой и перед другими", а считайте себя хуже всех и свыкайтесь с мыслью, что вы приговорены к адским мучениям, что вы достойны их, и что избавиться от них можете только по милости Божией. Это нелегко, и только святые достигают того, что считают себя достойными адских мучений, и худшими всех считают только себя.
Сегодня праздник иконы Божией Матери "Споручницы грешных" и у меня в келии праздник, так как Батюшка благословил меня иконой Божией Матери как раз "Споручницы грешных".
Еще припомнил, что Батюшка говорил о совершенствовании человеков и духов.
— Бога познавать могут люди по мере того, как будут совершенствоваться еще здесь на земле, но, главным образом, в будущей жизни. На небе все бесплотные духи все время совершенствуются, подражая низшие — высшим. Самые высшие духи — это серафимы, но и они не видят Бога таким, какой Он есть на самом деле, хотя каждое мгновение с огромной быстротой идет их совершенствование, и они подражают Богу, насколько им возможно. А серафимам подражают херувимы, и т. д. и, наконец, человек подражает ангелам. Итак, друг другу подражая, все стремятся к совершенству, познавая Бога, но никогда ни познать, ни увидеть Его не будут в состоянии, ибо Господь Бог есть Существо беспредельное, а все остальные существа, как сотворенные Богом, ограничены.
Была одна попытка, не только сравняться с Богом, но даже стать выше Его, и окончилась тем, что этот серафим стал ниже всех и приобрел стазу все отрицательные качества за свою гордость и дерзость. И вот, чем больше здесь живешь, тем все более и более уверяешься, что Господь смотрит только на кроткого и смиренного. И потому так и ненавидит гордость, что это есть диавольская, сатанинская черта.
Если Господь захочет вам, например, возвестить что-либо, то Он Свою волю возвещает серафимам, а они херувимам и так далее, и уже ангел-хранитель скажет вам, чтобы вы выехали в Оптину и остались там. Но на то, конечно, была воля Божия.
— Да,— отвечаю я,— у меня спросил один монах: "Как у вас началось желание поступить в монастырь"? А я и не знаю как. Помню, что чаще стал ходить в церковь, читать Евангелие, и подобное сему. А как именно явилось это желание — совершенно не могу сказать.
— Да, в вас было всеяно семя, а как семя растет в земле, никто не знает и не может сказать...
Еще припоминаю, как Батюшка говорил, что человек должен исполнять заповедь: "Будьте святы, якоже Аз свят есмь".
10 марта
Начал читать Петра Дамаскина. Мне
Запишу еще несколько наставлений.
—Есть маленький секрет, чтобы легко вставать к утрене и не просыпать: не осуждать тех, кто просыпает и опаздывает. Если не будете осуждать других, и вам будет легко... К обедне надо вставать за час до начала. Я думаю, вам полчаса достаточно, чтобы умыться, одеться и прочесть утренние молитвы, а как зазвонят — начинайте читать синодики. —За всенощной теперь привыкайте не выходить, а то потом трудно будет, так и брату скажите.
Вчера умер келейник о. Иосифа о. Пахомий. Это уже второй, как мы поступили сюда.
Вот вчера Батюшка по этому поводу говорил, что "в Оптиной верный признак того, что человек скоро умрет, если он просится поехать к родным или вообще желает уехать из Оптиной".
16 марта
Времени писать совершенно нет. Со вчерашнего дня мне дано очень много работы по библиотеке. Эти дни на благословении Батюшка кое-что говорил. На мой вопрос о страхе, который находит на меня иногда в темноте и вообще, Батюшка сказал, что это — вражие.
—Отгоняйте это псаломским словом, как учили старцы: "От страха вражия изми душу мою"...
— Книги читайте, но не входите в тонкости, не вдавайтесь в анализ, а молитесь Богу, да просветит ум ваш. Мне так сказал о. Анатолий и на мой вопрос: "Почему так?" — отвечал: "Запутаешься". Вот так и я говорю вам.
Когда я оделся в подрясник и пришел к Батюшке о. Анатолию, он мне сказал: "Ну, брат Павел". ...И какой музыкой раздались эти слова в моих ушах. Я, вылезший из вонючего болота — мира, весь в грязи, тине, и я — "брат". Меня называет этот великий старец своим братом. Вот и я называю вас: "брат Николай", а Николай Митрофанович остался там, за воротами... У монаха вся радость состоит в смирении, смирении и простоте.
17 марта
Теперь с начала поста я прохожу послушание помощника библиотекаря, а в библиотеке сейчас много дела.
Вот как Господь подкрепляет меня, недостойного: совершенно не тягощусь постом и даже лучшей пищи не желаю. Бывают помыслы о прежнем, но это мимолетно, даже не беспокоит. Стараюсь слушать службу, хотя это далеко не всегда удается, обыкновенно бываю очень рассеян.
Прежде я осуждал монахов, а теперь, когда сам в монастыре,— вижу, как трудно быть истинным монахом. Сам я ничуть не изменился, но остался таким же страстным человеком: пороки, грехи — те же, что в миру, только живу в келии. И не стал сразу ангелом, чего я требовал прежде от всякого монаха без разбора: молодой ли он или старый и сколько живет в монастыре,— не желал ничего принимать во внимание. Теперь я начинаю понимать на опыте, как легко рассуждать и как трудно "дело делать". Батюшка сказал: