Дневник последнего старца Оптиной пустыни

Преподобный Никон Оптинский,

—Если приходится пропустить что-либо из правила, то на следующий день не исполняйте пропущенное, но мне надо сказать, ибо впадете в неоплатные долги. А пропустили, так пропустили, делать нечего.

—А если, Батюшка, будут заставлять читать в церкви, как быть? Вы же еще не благословили?

— Отказываться не надо, если заставляют. Бог благословит... Веруйте: на пользу говорю вам то, что исполняете за послушание. По вере вашей и я говорю вам то, что для вас потребно. Вот приходят ко мне с верой, и я сам удивляюсь, откуда что берется, вспоминаю прочитанное и слышанное, и говорю на пользу по вере вопрошающих. А бывает так, что приходят просто из любопытства или когда не имеют

цели для пользы душевной — и тогда я положительно ничего не могу сказать, говорю: молись и более ничего.

Я забыл, что, когда Батюшка говорил про ужасы в миру, он в то же время прибавил: — И среди других там находятся чистые души. Господи. Господи. Истинно: свет во тьме светит и тьма его не объят.

Апрель

1 апреля

Пост почти прошел, и я его совершенно не заметил. Идут приготовления к празднику. Вчера и сегодня чистили церковную утварь, мыли полы в церкви. Батюшка и меня назначил на это послушание: "Это великое послушание," — сказал Батюшка.

6 апреля

Вот уже прошел Великий пост. Сегодня Церковь празднует Вход Господень в Иерусалим, а завтра начинается св. Страстная седмица. Получил от Батюшки благословение готовиться.

7 апреля

Господь помог мне этот день. Я выстоял все службы, исполнил келейное правило, кроме пятисотницы, которую полагаю сейчас справлять, и не особенно устал, а часы и вечерню выстоял легче, чем прошлый год, так мне кажется... Сегодня я читаю сутки. Начал как положено, с вечерни, аще жив буду, то буду завтра читать утреню и потом часы. Сутки я читаю первый раз, и Господь привел мне читать их на Страстной седмице. Слава Богу.

16 апреля

Время летит. Уже прошла половина Светлой седмицы, сегодня среда. Хорошо здесь. Нет сильного подъема чувств, как бывало в миру, а ровно и тихо на душе. Я как будто забыл, что есть мир со своей мнимой радостью и наслаждениями, далее забыл о родных, хотя молюсь за них за всех каждый день.

...Я вполне удовлетворяюсь своей жизнью, своим поведением — я говорю про колею, устой жизни. В миру я даже более в свое время был доволен своей жизнью, не замечая, не чувствуя своих грехов и поступков против Бога и ближнего, а здесь я начинаю чувствовать некоторые свои грехи. Здесь совесть более обличает, и я стараюсь очищать ее по мере возможности у старцев искренним откровением помыслов и поступков. "Искренним" — потому что говорю Батюшке все от себя, никто меня к тому не принуждает, хотя и есть у меня желание оправдаться, но и в этом каялся Батюшке.

И я познал, кажется, силу и необходимость откровения, ибо сам на себе чувствую облегчение: то успокоение и умиротворение совести, которое бывает после откровения. Проступок, который все время помнишь, и он тебя беспокоит, почти забываешь, когда скажешь о нем Батюшке. Поэтому я решил быть всегда откровенным с Батюшкой, и всячески хранить свою совесть...

19 апреля

Вчера получил телеграмму от епископа Трифона. Поздравляет с праздником. Вот ее текст: "Да благословит вас Воскресший Спаситель". Коротко, но утешительно для нас, т. е. для меня и Иванушки... "Великое дело — архипастырское благословение,— сказал Батюшка.— Сам епископ может быть и грешным, как все люди, но его благословение и молитвы

имеют великую силу..."

В Москве как-то раз пришли мы вместе, или я один, точно не помню, к Владыке. Он всегда принимал нас очень хорошо, также и на этот раз. Мы переговорили, о чем было нужно, и вдруг Владыка говорит:

— Эти дни я все что-то вспоминал вас и, признаться, даже молился за вас. С вами ничего не случилось особенного?

Теперь я хорошо не помню, только я ответил, что, кажется, ничего. А все может быть, что-нибудь и было..., только мы были ограждены святительскими молитвами, и ничего особенного не почувствовали.

Однако возвращусь к вчерашнему. Батюшка сказал, чтобы я зашел к нему на минутку. Мы вошли вместе. Положив поклоны, Батюшка взял со стола восковое с украшениями яичко и, подавая его мне, сказал:

— Я хотел вам дать яичко...

Я взял и поблагодарил Батюшку. Затем Батюшка спросил, не играю ли я на каком-либо музыкальном инструменте. Я отвечал:

— Нет, пробовал немного, но ничего не вышло.

— И брат Иван?

— Да.

— Так вам, значит, предстоит играть в душе, по слову: "Пою Богу моему, дондеже есмь". Эта чудная гармония замечается особенно у пророка и псалмопевца Давида в его псалмах... Это пение — достояние иночества...

Более Батюшка как будто ничего не сказал.

22 апреля

Сегодня получил очень короткое письмо от мамы. Поздравляет, благословляет и сообщает, что в Москве было страшное наводнение, так что во многих храмах на Светлую заутреню не было службы.

Надо записать про келейное правило: все читать на славянском языке, а порядок чтения такой: сначала две кафизмы со всеми молитвами и поклонами, затем две главы из Апостола (Апокалипсис на келейном правиле не читается); главу Евангелия и Помянник. Это все я, по благословению Батюшки, справляю после трапезы до чая. На вечер, от 9–10 часов, после благословения, перед сном, остается пятисотница.

Книгу св. Игнатия Брянчанинова, том 3-й, я окончил. Как-то я сказал Батюшке, что несмотря на то, что эта книга мне понравилась, есть в ней некоторые места, в которых я чувствовал некоторое сомнение, напр.,— мытарства,— Престол на небе, чины ангелов, рай и т. п.

— Все это надо духовно понимать,— отвечал Батюшка,— это только намек на самую действительность, а некоторые, не понимая, что здесь все в высшем духовном смысле сказано, соблазняются. Например, на небе пред Престолом Бога — завеса, которая раздвигалась, когда подошла к ней блаженная Феодора... Конечно, это надо понимать в духовном смысле. Подобно тому, как говорят, что у евреев было на глазах покрывало. Ведь это не значит, что действительно над ними было некое вещественное покрывало. Или еще говорят про серафимов, что они закрывали лица крыльями. Какие же могут быть у них крылья? Это значит, что они не могут видеть всей славы Божией.

24 апреля

Послушание — составление чина служб — пока или совсем отставлено от меня, по каким причинам — не знаю. Вероятно, о. Кукша сказал Батюшке, что он один сможет сделать это дело. А я теперь, главным образом, работаю на послушании в саду. Господь подкрепляет меня, грешного. На самом деле я, не привыкший к физическому труду, хотя и обладаю некоторой физической силой и выносливостью, сегодня работал почти целый день... И благодарение и слава Богу, не устал... Начинаю узнавать, что такое физическая работа как работа, а не развлечение, как бывало в миру. Слава Богу за все.