Дневник свекрови
Шрифт:
Вот так, наверное, в каждом человеке всего пополам, поровну – любви, тепла, участия. И равнодушия, безучастности, душевной черствости. Или не очень пополам. Пропорции добра и зла у всех разные. Поэтому есть люди хорошие и не очень. Но все-таки во всех есть что-то белое и что-то черное.
У Нюси нашлось развлечение. Развлечение в виде подружки Насти, молодой мамаши с маленьким ребенком. Теперь они вместе катят коляски по поселку, грызут семечки и потягивают пивко. Ржут на всю улицу, им почему-то весело. Вот вам и царевна Несмеяна! Настя эта, на мой взгляд, плохо воспитана, туповата и простовата. Закончила ПТУ по специальности «маляр-штукатур». Но работу свою не любит и работать не собирается. Говорит, что лучше пойдет торговать на рынок. Там веселее и навар покрупней. Мужа у Насти нет. И не было. Живет она с мамашей, большой любительницей выпить. Иногда происходят у Насти с этой самой мамашей рукопашные бои, в прямом смысле слова. Так они выражают недовольство друг другом.
Я поинтересовалась у Нюси, что у нее общего с «такой, как Настя»?
Нюся обиделась не на шутку:
– С какой – «такой»? Хорошая девчонка.
М-да, хорошая. Для Нюси, видимо, да.
Ко мне подошла соседка Вера. Сильно смущаясь, сказала, что у нее есть ко мне разговор. Оказалось, что Нюся меня поливает на чем свет стоит. И вредная я, и придираюсь «не по делу». И сына воспитала кое-как. Болвана, короче. Вот здесь я с ней совершенно согласна! Не просто – болвана! Законченного, клинического идиота.
Вечером я попросила Нюсю быть поаккуратней, в смысле языка. Доходит все здесь моментально.
Она, надо сказать, смутилась и даже покраснела. Но быстро пришла в себя. Дернула плечом и сказала, что «обсуждать разговоры придурошных старух» не намерена.
А кто старухи?
Ну и хрен с ней! Обедаем мы теперь вдвоем с Илюшей. Нюся ест позже, когда я укладываю Илюшу спать.
Вот так. Господи, когда же кончится это лето? Нет никаких сил!
Все-таки я размазня. Нытик и кулема. Оказывается, меня очень легко прогнуть под себя. Даже не думала, что так легко. Считала себя женщиной с характером и сильной волей. А не смогла защитить своего сына. Себя. Своего внука. Обезопасить свою семью. Значит, грош мне цена. Я не тигрица, оберегающая свой прайд. Я слабая и безвольная. И все это неуважение и хамство я вполне заслужила. Так. Хватит скулить! Вспомни свою свекровь, Лена! Ей было тяжелее, чем тебе!
И вообще, победителей не судят. А моя невестка Нюся – победитель. Однозначно!
А вот еще одна история. Капитолина Ивановна была женщиной кустодиевской красоты. Высокая, полная, с гладкой, шелковистой, очень белой кожей и нежным румянцем на щеках. К тому же она была женщиной невредной, беззлобной, жалостливой и очень доброй.
Она отчетливо понимала, что жизнь у нее сложилась крайне успешно. Ценить хорошее она тоже умела. Что, безусловно, говорит о добром нраве и нормальных мозгах.
Замуж она вышла удачно. Гагик Суренович занимал высокую должность в райпотребкооперации. А тогда это было более чем круто. Человек он был тихий, непритязательный и не жадный. Все в дом, все в семью. Чтобы обожаемая красавица жена и прелестный сынок Суренчик ни в чем не нуждались. Дом, конечно, был полная чаша. Квартира в сталинской высотке. Хрустальные люстры, ковры, дорогая посуда, картины на стенах, вазы на комодах. В холодильнике «Розенлев» дверцы закрывались с усилием. Была, разумеется, и домработница. Суренчик учился в спецшколе и играл на скрипке. Так постановила умница Капитолина. Никакой торговли – только прекрасное образование и хорошая специальность. Как не спит по ночам ее любимый муж и двадцать лет страдает от язвы, она помнила всегда. Такая жизнь не давалась легко – это факт. Своему обожаемому, единственному сыну подобной участи они точно не хотели. Суренчик их не подводил. Рос толковым и не наглым. Любил учиться и читать книжки. Родители ходили с ним в театры и в консерваторию. Словом, абсолютно счастливая семья. А такое бывает нечасто.
Но и Капитолина Ивановна не зарывалась. Понимала, что ей просто повезло. Мало, что ли, на свете красавиц? А сколько горе мыкают? Мужья пьют, дети – балбесы, и бедные бабы копейки считают до зарплаты.
И она старалась делать добро. Абсолютно искренне, кстати. Помогала всей своей обширной родне. Высылала деньги родне мужа в Ереван. Домработнице Маше дарила подарки. Не то, что в доме завалялось, а специально для Маши купленные. Старенькую одинокую соседку Берту Лазаревну всегда угощала деликатесами и поздравляла с праздниками. Дворничихе Люсе и вахтерше Клаве тоже подкидывала дефициты. То баночку икры, то батончик сухой колбаски. Все любили Капитолину Ивановну. И даже если завидовали, то по-доброму. Ничего плохого ей не желая.
Еще у Капитолины Ивановны была неодолимая тяга к прекрасному. К красивым и ценным вещам. Во всех московских комиссионках она была совершенно «своя». Просто «свой человек из Гаваны» – был такой фильм. Товароведы оставляли для нее самое лучшее и ценное. Знали, что она никого не обидит. Все останутся довольны. И в антикварных магазинах она была «своим» человеком. Мела все подряд. Все, что глаз радовало. А радовало ее многое. Старинные чашки из тончайшего фарфора, статуэтки дам, кавалеров, ангелочков и животных. Вазы и бокалы. Обеденные столовые и десертные приборы. Кружевные скатерти. Настольные лампы и канделябры. Консоли и ломберные столики. Гобелены и рамки для фотографий. Подсвечники и зеркала. И, конечно, все то, чем можно себя украсить, нацепить и навесить. Кольца, серьги, цепочки и броши. Современные ювелирные изделия она презирала.
Надо сказать, что вкус у нее был хороший. И чутье тоже было. Квартира, конечно, выглядела богато и помпезно, но вещи попадались редкие и красивые. Антиквариат, одним словом.
Гагик Суренович, конечно, нервничал. А вдруг? Не дай бог, не приведи господи…
Но отказать любимой Капе не мог. Только еще горестней вздыхал и опять не спал и ворочался до рассвета.
Капа о плохом старалась не думать. Неприятные мысли от себя отгоняла. И еще сговорилась с Бертой Лазаревной, что та ее прикроет. В случае чего. Что все это – подарки одинокой соседки. Кстати, дочери купца первой гильдии. Даже оформили акт дарения.
А Суренчик тем временем вырос и поступил в институт. В Бауманский, между прочим. А туда дураков, как известно, не берут. На втором курсе Суренчик влюбился. Девушку звали Диной, и была она большая умница и легенда курса. В смысле способностей. Практически гений. Ей прочили большое и светлое будущее. Все предпосылки для этого у Дины были.
Решили пожениться. Суренчик привел невесту домой. Знакомить с родителями.
Бесцветная и неухоженная Дина Капитолину Ивановну, конечно, разочаровала. Не о такой невестке она мечтала. Но счастье сына важнее мечтаний и ожиданий. И мудрая Капитолина, глубоко вздохнув, приняла выбор сына и сказала себе, что с этого дня Диночка для нее – любимая дочка.
Свадьбу решили отгулять широко. Со всей рязанской и ереванской родней. В ресторане «Прага» сняли зал. Невесте пошили роскошное платье. Она не сопротивлялась. Ей было почти все равно. Просто надо было пережить это событие и все. Уважить родителей любимого жениха.
Свадьба отгремела – роскошно и шумно. Богато. Придраться не к чему. Родня осталась довольна. Свекор со свекровью тоже. Дина перевела дух, искренне и наивно полагая, что теперь ее оставят в покое.
Молодые переехали в свою квартиру. Двухкомнатный кооператив на Лесной улице. В кирпичном доме. Ремонт сделан, финская мебель завезена. На окнах шторы, в холодильнике продукты. Дина вошла в квартиру и вздохнула. Такая роскошь ее смущала. Как-то неуютно ей стало, не по себе. Родители ее, ученые, были люди скромные. Жили в Академгородке. Дешевая мебель и пластмассовый абажур. А тут такое!
Но главное, что есть письменный стол и настольная лампа. Свекровь стояла на пороге с загадочной улыбкой и ждала благодарностей и восторга. Дина тихо сказала «спасибо» и принялась развешивать в шкафу свои вещи – пару кофточек и пару юбок. Капитолина Ивановна заглянула в шкаф и вздохнула. Такое положение вещей ее не устраивало. Через пару дней она притащила тяжелые баулы из закрытой секции ГУМа. В одном из баулов лежала новенькая норковая шубка бежевого цвета. Дина увидела шубку, замотала головой и в голос зарыдала. Капитолина Ивановна решила, что это слезы радости.
Пока Диночка билась в истерике, зарывшись в подушку, Суренчик пытался объяснить маме, что так расстроило его молодую жену. Мама не понимала. Ну не понимала неглупая мама, что можно так огорчаться из-за того, что ее, мамины старания приносят невестке одни страдания. Ну не нужна Дине норковая шуба! Не наденет она ее ни за что! Потому, что считает это неприличным. Как, впрочем, и всю остальную роскошь. И еще – Дина очень любит свою старенькую польскую куртку, темно-синюю, с капюшоном и карманами. Теплую и уютную. И норковый берет ей тоже не нужен. Потому что у нее есть синяя шапочка, связанная мамой. Тоже любимая. И сережки ей не нужны. Никакие! Потому что у нее не проколоты уши. И прокалывать их она не собирается. Так как считает это глупым и бесполезным занятием. И духи ей не нужны. У нее на них аллергия. И обувь на каблуках она не носит. Потому что на них ей неудобно! Даже на итальянской колодке!
И вообще, пожалуйста, оставьте ее в покое! И дайте написать очередной реферат.
Капитолина Ивановна, конечно, расстраивалась, обижалась и даже плакала. А как тут не обидеться? Любой бы расстроился и обиделся. Старается ведь человек от души. От всего сердца ведь старается!
Суренчик терпеливо объяснял маме, что люди бывают разные. Очень разные бывают на свете люди! Кому-то надо одно, а кому-то совсем обратное. И это не значит вовсе, что кто-то плох, а кто-то хорош. Просто надо это понять. А если понять не получается, то тогда просто принять. И все встанет на свои места. Все очень просто!
И еще Сурен объяснил маме, что он ее очень любит и ценит. И свою жену тоже – любит и ценит. И очень их обеих уважает. И очень просит уважать друг друга. Просто очень просит! Тогда все будут счастливы.
Капитолина Ивановна все равно рыдала. И растерянно спрашивала, обводя глазами свои богатства:
– А кому все это? Если это никому
– Разберемся! – утешил ее мудрый сын.
Капитолина Ивановна, как говорилось выше, была женщиной неглупой. Поплакала пару ночей и успокоилась. «Здоровье дороже», – здраво рассудила она.
К невестке с подарками больше не лезла. Только когда увидела кольцо с кашмирским сапфиром, подаренное на свадьбу, небрежно валяющееся в мыльнице, полной раскисшего мыла, опять расплакалась. Правда, украдкой. Сына решила не расстраивать. Кольцо тихо помыла и положила в тумбочку в спальне. Чтобы не потерялось.
Дина делала огромные успехи. Ее труды печатали в зарубежных журналах, и к сорока годам она стала профессором. Лучшие университеты мира приглашали ее читать лекции. Ее имя было внесено в энциклопедию «Гениальные женщины двадцатого века».
С Суренчиком они жили очень дружно. Хотя он был просто способный, а она гениальная, это никак не мешало их счастью. Все Диной очень гордились. В том числе и Капитолина Ивановна. Не беда, что Дина была растеряхой, неумехой и не умела варить щи. Щи варила домработница. Каждому свое.
Да, кстати, Дина еще успела родить дочку. Без отрыва от производства. Внучкой занималась Капитолина Ивановна. С огромным, надо сказать, удовольствием.
Внучка Карина с малых лет обожала красивые платьица и туфельки. Просила бабушку сделать ей «нарядную прическу». В четырнадцать лет умело красила глаза и делала маникюр. Тогда же и проколола уши. Бабушка с удовольствием вставила в них бриллиантовые сережки. В шестнадцать Карина надула хорошенькие губки и попросила норковый жакетик.
Капитолина Ивановна от счастья разрыдалась. Вот теперь она отрывалась по полной! И перестала беспокоиться, кому достанется весь антиквариат и все драгоценности. Все уже и так было понятно. В общем, сердце Капитолины Ивановны обрело утешение и успокоение.
А учиться Карина не любила. Совсем. Что поделаешь, каждому – свое!
Ура! Мой отпуск подходит к концу! Следующий кандидат на пытку – Даниил Павлович! Перо тебе, сынок, и попутного ветра! А я тороплюсь уехать с дачи. Кидаю вещи в сумку – скорее в Москву! Скорее на работу! Никогда я так туда не рвалась!
С удовольствием еду в машине, напеваю. С удовольствием хожу по запущенной квартире и опять напеваю. Муж смотрит на меня с жалостью – все понимает. Мне совершенно не в тягость убрать квартиру, перестирать и перегладить кучу белья и сварить обед. Потом я беру телефонную трубку и удаляюсь в спальню. Позвонить надо маме, Соньке, Танюшке и Лалке. Все обсудить. Через два часа начинает болеть голова и заплетается язык.
Но все же мне становится легче. Нарыв прорвался. Я засыпаю.
На работе меня встречают с радостными воплями. Вопят Сашка и Алена. Лидочка тихо и нежно поскуливает. Ванесса яростно чмокает меня в обе щеки. Все ждут впечатлений. Я выкладываю всю правду. Без прикрас. Врать неохота. Все охают и сочувствуют. Сашка, конечно, орет, что «эту гадину надо гнать поганой метлой». Ее все горячо и шумно поддерживают.
Потом рассказывают свои новости. Алена съездила домой, на Сахалин. Там встретилась со своей первой любовью. Что-то меж ними проскочило, и Аленка часами сидит в скайпе. Муж и свекровь ее, по-моему, уже не очень и волнуют.
Лидочкин муж попал в больницу с аппендицитом. Как все мужики, перенес это крайне трагично. Просил Лидочку не уходить домой и оставаться в палате на ночь. Целовал ей руки и объяснялся в любви. И еще просил прощения. За что – умная Лидочка уточнять не стала. Но настроение у нее было, как мне показалось, отличное.
Сашка орала на свою Феклу и требовала на ужин котлет из трех сортов мяса. Наголодалась с рыжей Матильдой, бедолага. А несчастная Фекла отдувалась за Матильдины суши и пиццы.
Ванесса находилась в каком-то непонятном настроении. В состоянии крайней задумчивости и какой-то растерянности, не очень ей свойственной. Мы переглядывались и пожимали плечами. Вопросов не задавали. Ванесса человек откровенный. Захочет – расскажет сама. Что лезть человеку в душу.
После работы я с радостью бежала домой. И еще – с ужасом ждала выходных. Данька ныл, чтобы мы приехали. Я скучала по Илюше. Несомненно. Но ехать на дачу не хотела. Режьте меня на части! Придумала неотложные дела. Сыночек расстроился. Ничего, переживет. Пусть получит свою Нюсю в полном объеме!
Про то, как они там питаются, я не спрашиваю. Не хочу себя травмировать. Не помрут, в конце концов. Взрослые люди.
Злая я. Не отрицаю. Да, недобрая. Но у меня есть на это все основания. Или нет?
Зоя, между прочим, к дочке и внуку не торопится. У нее посадки, прополка, окучивание и сбор колорадских жуков. Далее – сбор урожая и заготовки. Триста баллонов консервов. Мы помним.
У моей приятельницы Милки была сказочная свекровь. Свекровь-подружка. Мы ее звали по имени, Верунчик. Она не обижалась и даже наоборот – была счастлива. Верунчик обожала сидеть с нами на кухне, пить кофе и бесконечно курить. У нее был единственный сын Валик и муж Вадим Петрович. «Мужчина на все времена», – так говорила Верунчик. Верунчик была высокая, поджарая и спортивная – с виду. На самом деле больше всего на свете она обожала возлежать на диване с телефонной трубкой, чашкой кофе и сигаретой. Муж, который «на все времена», занимался научной работой в космической области и прилично зарабатывал. Верунчик ни в чем не нуждалась. Работала в полноги в какой-то невнятной организации. Ходила на работу, чтобы пообщаться с тетками. Больше всего на свете Верунчик любила байки про любовников и любовниц. У нее самой в жизни была пара непримечательных любовных историй, которые, кажется, ее не сильно удовлетворяли. Ей хотелось нечеловеческих, на разрыв, страстей. Слушала она жадно, перебивая и комментируя. Сначала мы стеснялись с ней делиться, да и опыт у нас, прямо скажем, был небогатый. Но ей было этого мало. Она убеждала нас, молодых и глупых, что жизнь надо проживать ярко. Бросаться в омут с головой. Не бояться приключений. Короче, заводить повсеместно интрижки и иметь любовников – постоянных и временных.
Я человек осторожный, в словах Верунчика искала подвох. Умоляла Милку за демаркационную линию не перешагивать. Свекровь – она и в Африке свекровь. Но наивная Милка расслабилась. Завела на работе вполне невинную интрижку и поделилась с Верунчиком. Та – ахала и охала. Искренне радовалась и ждала ежедневных Милкиных докладов по телефону. Та докладывала исправно. Когда дело зашло довольно далеко, Верунчик предложила Милке поехать с полюбовником в отпуск. И объявила, что «ради святого дела» готова сидеть с внуком Шуриком на даче.
Идиотка Милка на это дело купилась. Взяла путевки в пансионат в Хосту. Заняла денег и накупила летних тряпок и купальников. Считала дни до отъезда. Верунчик умоляла писать из Хосты подробные письма. Милка нервничала и смущалась.
В Хосте ее ожидало сплошное разочарование. Пансионат оказался убогим, еда – несъедобной. Погода словно решила усилить впечатление, и две недели шли непрерывные дожди. Милкин любовник оказался жутким жлобом и жалел денег на кофе и мороженое. Еще он начал скучать по жене и по детям и каждый вечер бегал на почту звонить семье. Милка плакала и мечтала вернуться в Москву. Но поменять в сезон билеты оказалось невозможно. Так они и сидели в номере и тихо ненавидели друг друга. Милка удивлялась, как она, имея такого приличного и славного мужа Валика, могла запасть на это жадное и неряшливое убожество! Потом она сообразила, что все это – дело рук Верунчика. Она ее сподвигла на эти дурацкие отношения и отправила в Хосту. И Милка Верунчика возненавидела. Со всей силой измученной дурацкой ситуацией души.
В Москву они ехали молча. Милке даже удалось перебраться в соседнее купе. На вокзале не попрощались, только обменялись такими взглядами, от которых можно было воспламениться и моментально истлеть.
Дома Милку ждал Валик. А еще чистая квартира, обед из трех блюд и любимый ее торт «Фруктовое полено» с желе и цукатами. Милка набросилась на Валика. Валик испугался, потом удивился, а дальше – обрадовался. Такой пылкой он еще свою жену не видел. И так пылко никогда она ему в любви не признавалась. Короче, с мужем у Милки было все замечательно. А вот на свекровь смотреть не хотелось. Когда Верунчик затащила Милку в уголок, чтобы та поделилась с ней впечатлениями, Милка холодно отстранилась и с усмешкой произнесла:
– А вы что решили, Вера Санна, что я и вправду с любовником на море отправилась? Чудачка вы, ей-богу! Я с подружкой ездила. С Леной.
И Милка растянула губы в змеиной улыбке.
– От такого мужа, как мой Валик, может гулять только законченная сука или идиотка. – Милка гордо вскинула голову и вышла прочь.
Верунчик хлопала глазками. Потом всхлипнула, расстроилась. Не ожидала от Милки такой подставы. И зачем она согласилась с Шуриком сидеть! Это было обиднее всего.
И вообще, Верунчик удивлялась и не понимала, почему Милка перестала с ней «дружить». Кофеек попивать и пересуды пересуживать. Чем не угодила! Золотая ведь свекровь! Каких мало!
А Милка со временем злиться перестала, конечно. Какая злость – смех один. С Валиком они переживали ренессанс отношений. Все было как в сказке. Лучше и не намечтаешь!
Что на Верунчика злиться? Ведь если бы не она…
Только с тех пор – строго: Вера Александровна. Никаких «Верунчиков». Тактично. С терпением и с уважением. Как положено невестке со свекровью!
Вот только Верунчику было грустно. Не поняли ее и не оценили. Все-таки правильно говорят: «От невесток благодарности не дождешься». Истина известная!