Дневник Толи Скворцова, путешественника и рыболова
Шрифт:
— Нет, ты послушай. Уйдем на всю ночь, костер разведем, а?
Меня так и подбросило. Ну конечно же! Ночь, костер, палатка — вот что нам нужно! Мы пойдем в поход, мы отправимся в путешествие. Что из того, что вокруг нет настоящей тайги и мест, где еще не ступала нога человека? Мы ведь даже не знаем, откуда берет начало наша маленькая речка Тесёнка. Не знаем, что там, за горой Юшенкой, за теми далекими лесами. Сколько интересных мест, где мы еще не бывали! И совсем рядом, в своем же районе. А можно даже в Большой лес уйти. Там, говорят, во время войны у
Виктор тоже сразу загорелся этой идеей. Не прошло и пяти минут, как мы уже все обдумали и решили. Третьим с нами пойдет Женька Вагин, который живет напротив моего дома. А больше никого не возьмём. Вооружимся: заберем складные удочки, котелок, чайник, палатку — и махнем через Заполье на реку Оредеж, к сараям, а может, и дальше. Дня на три, на четыре!
Мы быстро сложили свои удочки и бегом пустились в деревню. Прежде всего надо было поговорить с Женькой. В том, что он не откажется, сомнений не было. Так оно и вышло. Он даже на одной ноге от радости запрыгал. Виктор посмотрел на него презрительно и шепнул:
— А стоит ли его брать? Видишь, какой он… Прыгает! Да и больно толстый.
По правде говоря, Женька не был слишком уж толстым, но его упитанная физиономия и в самом деле не внушала доверия: такие люди плохо переносят лишения походной жизни. Но выбора у нас не было. Не идти же в поход вдвоем.
Договорились, что каждый возьмет по буханке хлеба, килограмма по три картошки, ну и еще кто что сумеет. Виктор обещал также выпросить у отца, который работает лесником, его старое ружье — ижевскую одностволку шестнадцатого калибра.
У нас на чердаке лежала папина туристская палатка. Когда я ее вытащил и расстелил на лужке, чтобы посмотреть, в каком она состоянии, Татьяна и наша соседка Оля, которые лежали с книжками в тени под деревом, тотчас начали приставать с вопросом, зачем мне понадобилась палатка. Чтобы отвязаться от них, я сказал, что просто собираюсь ночевать в саду, на открытом воздухе.
В нескольких местах палатку прогрызли мыши. Я хотел стянуть дырки нитками, но девчонки не позволили и заявили, что нужно поставить заплатки. Оля сбегала домой за ножницами и нитками, и они принялись за дело. А тут, как нарочно, Виктор целое ведро картошки принес.
— Куда, — говорит, — провиант складывать?
Девчонки так в нас глазами и въелись:
— Какой провиант? Чего затеяли? Признавайтесь!
Пришлось рассказать им про путешествие. Татьяна сразу стала прикидывать, во что она оденется для похода. Ольга тоже. У них, у девчонок, всегда так: кофточки, брючки, платочки… «Я надену то, я надену это…» Тьфу! Будто важнее и дела нет. Но я их живо на место поставил.
— Вы чего, — говорю, — размечтались? Все равно мы вас в поход не возьмем.
— То есть как не возьмете?!
— Очень просто. В настоящие экспедиции женщин не берут.
Что тут началось! Я им про Амудсена и Папанина говорю, а они про Гризодубову да Терешкову. Столько примеров привели, столько наговорили, что хоть уши затыкай. Пришлось сказать, что хотя
— Я, — говорит, — тоже не возражаю. По мне чем больше народу, тем интереснее.
И Женька согласился. Но это было уже на другой день, когда сборы наши развернулись полным ходом.
Все уже было готово — и палатка, и провиант, как вдруг возникло непредвиденное и труднопреодолимое препятствие. Женькина и Олина мамы заявили, что никуда нас не пустят. Моя бабушка, как узнала, тоже разахалась. И только у Витьки мама оказалась на высоте. Когда мы были у него дома и он попросил у нее буханку хлеба для похода, она ничуть не испугалась и спокойно предупредила:
— Смотри, не утопни в реке-то…
Только и всего. Дедушка у меня тоже такой. Он, как узнал, сразу согласился.
— Что ж, — говорит, — идите. Дело хорошее. Только с огнем в лесу поаккуратнее.
Дед у меня фронтовик. Он в походах толк понимает. Вот если бы все взрослые так рассуждали!
Ну, бабушка наша, хоть и ворчала, но все-таки отпустила нас с Таней. А вот у Женьки и Оли дело совсем застопорилось. Их мамы точно нарочно друг перед другом старались разные страхи выдумывать. И утонуть мы можем, и в лесу заблудиться, и какие-нибудь хулиганы нас могут обидеть.
— И вообще, — заявила, наконец, Женькина мама, — как можно пускать детей в лес совсем одних, без руководителя. Как хотите, но я на это не пойду!
Дело кончилось тем, что Женька разревелся, его мама рассердилась, нас с Виктором прогнала, а Женьку посадила под домашний арест. И ничего бы у нас не вышло, если бы на другой день из Ленинграда не приехал старший брат Женьки Леонид. Он только что поступил в институт, и Женькина мама была так довольна и так счастлива, что даже на поход согласилась.
Женька прибежал как шальной:
— Приехал! Согласен! Я, говорит, капитаном у вас буду!
— Ну что же, — говорю я, — пускай будет капитаном. Лишь бы пустили.
— Пустят, теперь обязательно пустят!
И верно: на другой день разрешение было получено. Теперь даже Олина мама и та согласилась.
— Если, — говорит, — с ними будет почти взрослый человек, то я хоть немного спокойнее себя буду чувствовать. (Это про Леньку-то «почти взрослый»… Ха-ха!)
Потом Ольгина мама стала нас учить, как нужно вести себя в многодневном походе. Что там можно делать, а чего нельзя. Умора! Если все, что она говорила, в точности исполнять, то и в поход незачем ходить. Из речки воду пить нельзя, купаться больше одного раза в день нельзя (и только на мелком месте), на землю ложиться тоже нельзя. Ничего нельзя! Мы, конечно, ее выслушали. И даже спорить не стали. Но если бы Эрик Рыжий, Христофор Колумб, Магеллан, Миклухо-Маклай, Арсеньев и другие путешественники всегда и во всем слушались своих мам, то никаких великих географических открытий они бы не сделали.