Дневник участника Российской антарктической экспедиции
Шрифт:
Интересная особенность данного судна заключается в том, что здесь науке не дают подходить близко к лебедкам. На лебедках работает только инженерная группа и на спуск даже простейшего черпака на 100–200 метров к лебедке выходит второй человек на пароходе — помощник капитана по науке.
Вечером нам объявили, что мы должны быть готовы к высадке на станцию завтра в 8:30. Все что нужно для работы и пребывания на станции мы подготовили сразу после чая, включая вожделенный молоток, который я выпросил у главного океанолога Кирюши.
6. Высадка на станции Молодёжная
06.03.03, Четверг, станция Молодежная. День второй.
С вечера отошли от станции, сейчас подходим к ней опять. Погода испортилась. Пасмурно, поднялась волна, стало немного качать. В 8:30 мы должны быть уже у вертолета, готовые к отлету на станцию. Расписались в списке пассажиров вертолета.
Примерно в 8:40 началась погрузка. С удивлением обнаружили нашу знакомую даму из ААНИИ Людмилу Мочнову, которая работает в группе оптиков у Володи Матюшенко. По ее словам она подошла
Посадка прошла без приключений. По моим наблюдениям, наши вертолетчики, во главе со своим командиром Игорем — Малышом (Малышом его прозвали за рост под два метра) работают грамотно и высоко профессионально — взлеты и посадки на борт судна делают ювелирно. Думаю, что плохих вертолетчиков сюда бы просто не взяли.
Высадившись из вертолета на снег, мы сразу же ощутили другую Антарктиду — холодную, с пронизывающим леденящим ветром и не очень-то дружелюбную. Кое-как добравшись со своими баками, которые так и норовили разлететься от сильного ветра во все стороны, до кают-компании, мы с облегчением вздохнули. Внутри было тепло и светло. Вчерашний десант полярников сделал свое дело — ребята вдохнули жизнь в заброшенную станцию. Технику им тоже удалось запустить: за окном мы видели работающий бульдозер, который расчищал площадку, а вдали пару раз лихо пронёсся ГТТ. Коля с Денисом сразу же кинулись играть в бильярд, а начальство удалилось в другую комнату на совещание. Через несколько минут вышел Леонтьевич и сказал нам собираться, и пока суть да дело, начинать работу на озере. Мила опять начала проситься с нами на озеро, но здесь нам уже пришлось давать ей решительный отпор, т. к. погода на улице была довольно плохая и мы сами шли, по правде говоря, без особого удовольствия.
Выйдя на улицу, мы кое-как с нашими пластмассовыми баками, 40 л бидонами, титановым буром и другим оборудованием добрались до озера Лагерное, благо оно оказалось не далеко, в десяти минутах хода от кают-компании. На середине озера ветер задувал еще круче, и у меня даже возникли сомнения в возможности проведения работ, но Николай сказал, что когда они здесь работали в позапрошлом году, погода была даже хуже, что нас подбодрило и в 9:30 мы приступили к работе. Пока мы с Николаем налаживали бур, я отправил Дениса к кромке озера сгребать снег в баки, т. к. на середине озера снег отсутствовал. Верхний слой льда оказался с вертикальной структурой и кавернозный, так что бурить его было нелегким занятием. Примерно через 30 см бурения под пронизывающим ветром керн откололся и внизу показался более плотный лед. Этот керн мы посчитали за верхний слой льда и бросили его в бак для кровли. Бурение продолжалось. На глубине 40–50 см показалась вода и я, по опыту бурения озерного льда на станции Новолазаревская, уже решил, что мы пробурили толщу льда, но не тут-то было. Вода продолжала поступать, а лед не кончался. Лед был хотя и более плотный, чем на поверхности, однако имел ту же необычную вертикальную структуру и был явно неоднородным, а с пустотами. Бурили все по очереди — помогало согреться под пронизывающим ветром, хотя температура была не очень низкой, выше -10оС, но сильный ветер превращал нашу эпопею в серьёзное испытание: нас просто сдувало со льда, а по небу низко ползли почти черные зловещие тучи. Бурить вдвоем, как мы делали это с Сашей, у нас не получалось. То ли лед был сложнее, то ли агрессивная манера бурения Николая затрудняла совместную работу, трудно сказать. В итоге, промучившись около 2 часов, мы пробурили рекордную скважину глубиной 255 см и отобрали около 10 кернов. После этого я принял решение дальше не бурить. Бак для керна был полностью заполнен, а кроме того, скважина стала отклоняться от вертикали и бур стал часто застревать. Появилась реальная угроза его заклинивания и даже утери. До нас, несколько лет назад ребята из ААНИИ пробурили здесь скважину, глубиной 230 см и тоже не пробили всю толщу льда. А в позапрошлом году наши парни в 46 РАЭ пробурили 180 см и дошли до воды. Коля в той экспедиции участвовал и говорит, что тогда лед был другой, однородный. После завершения работ с глубокой скважиной, мы пробурили еще несколько мелких (до 30 см) скважин, чтобы заполнить баки поверхностным льдом. Во время отдыха от бурения я поднялся на прилегающую к озеру скалу и обнаружил там большое петрографическое разнообразие: жильные граниты рапакиви, разнообразные гнейсы, слюдяные сланцы, пегматиты, диориты, в общем большинство из того, что встречается среди кислых интрузивных пород. Как всегда, не удержался и набил карманы образцами разных камней.
По окончании работ мы подтянули все баки со льдом, снегом и водой к месту, куда может подъехать ГТТ — рядом с бывшей водозаборной станцией. На станции я спросил Киселева, когда он выделит нам ГТТ, он сказал, что только завтра. Пока мы работали на озере, Киселев подыскал для Милы соответствующую экологическую нишу на станции. Её поставили на камбуз мыть посуду, чему она, как человек с тонким восприятием окружающего мира, была очень недовольна и на следующий день высказала это руководству на борту «Федорова». Покормили
Из нескольких возможных вариантов, выбрали подъем к православному кресту, возвышавшемуся над станцией. Преодолев сначала ледяной склон, а затем скалистую осыпь добрались до креста. Оказалось, крест был поставлен в 1996 г. официозом в честь российских полярников при поддержке компании Юкос, которая, вероятно, мечтает добраться до антарктической нефти и газа и загадить все вокруг так же, как они делают это в России. Освящен, крест православной церковью и лично Патриархом Алексием II. Сверху от креста открылся прекрасный вид на всю станцию и аэродром, расположенный с другой стороны от высотки с крестом. Молодежная станция оказалась очень большой, гораздо больше Новолазаревской. От полярников я узнал, что это была наша самая крупная станция. До сих пор мне осталось непонятным, почему руководство решило срезать именно станцию Молодежная. Может быть, из-за больших размеров ее сложнее и дороже обслуживать, чем другие станции?
Визуальное изучение с холма аэродрома вфявило на нем четыре брошенных и вмерзших в лед самолета: ЛИ-2 и ИЛ-14. Решили их обследовать. Ближе всех оказался ИЛ-14. Я помню этот самолёт по работе в Сибири — когда-то он был надежной трудовой лошадкой отдаленных регионов. С ЛИ-2, героем освоения северных регионов нашей необъятной родины в 50-х и 60-х гг. я успел повстречаться только в 1968 году на Камчатке. В последствии, он был вытеснен ИЛ-14, который в свою очередь уступил место АН’ам и ЯК’ам.
Вблизи самолет представлял собой унылое зрелище. Все что можно было снять, было снято, а внутри он был заполнен многолетним льдом с проталинами, что являло сюрреалистическую картину. Полазали по салону и пофотографировались, а Денис даже умудрился залезть в кабину пилота и сфотографироваться за штурвалом этого когда-то столь популярного лайнера. Теперь же этот самолет был больше похож на призрак, или атрибут одного из американских фантастических фильмов о неприглядном будущем, ожидающем землян после космических катаклизмов или термоядерной войны. Нам всем осталось непонятным, почему же эти самолеты, стоившие казне миллионы рублей, были здесь так бездарно брошены, ведь они же были на ходу и могли улететь сами. Примерно в половине шестого мы были в кают-компании, по дороге изучив горные породы холма, на котором стоит крест. Это были все те же разнообразные породы гранитного ряда, а также гнейсы с включениями отдельных кристаллов и небольших скоплений гранатов. Однако гранат содержащих пород здесь было значительно меньше, чем на Новолазаревской. В петрографическом отношении породы на Молодежке мне показались более разнообразными и интересными, чем в оазисе Ширмахера, хотя общий ландшафт последнего, значительно красивее, чем окружение станции Молодежная.
Вертолет прилетел в 18:30 и уже через десять минут мы были дома, т. е. на борту «Академика Федорова», который на ближайшие 3–4 месяца стал нашим домом. Как водится, тяпнули в каюте коньячку и обсудили с Сашей проделанную нами работу, наметив программу на завтра. Пока нас не было Инна вместе с биологами отобрала очередную порцию планктона для наших исследований. После пришло известие, что у Саши Плишкина оборвался черпак, причем произошло это после того как он поругался с Ольгой Воскобойниковой и сказал, что ничего ей не даст из этого черпака, а Ольга с Инной перед этим ходили к капитану выпрашивая у него разрешение на отбор проб донных осадков. При спуске за борт оборвалась оснастка на черпаке, которую несколько раз советовали заменить, т. к. она порядком проржавела. Плишкин в трансе, и я заходил к нему в каюту как-то его подбодрить, т. к. он, в принципе больше ни с кем из нашей группы не общается — живет затворником.
Примерно в половине десятого зашел Дениска, весь усталый, говорит, болят руки и ноги, собирается идти спать. Пере этим, он зашел в лабораторию к Новигатскому, куда тот прячется по вечерам учить английский язык для сдачи кандидатского минимума, и целый час доставал его разговорами. Видно с Ромой наговориться не получается.
07.03.03, Пятница, станция Молодежная. День Третий. Высадка отменена.
Т воздуха — 4оС, Т воды — 1оС, ветер 130о, 8 м/сек. 9.00. Проснулся сегодня, не совсем отдохнувшим, хотя накануне лег спать рано, еще не было и десяти — видно, все-таки устал вчера. Разбудил меня опять солнечный лучик, который робко пробился к нам в иллюминатор сквозь облака. Вскоре, правда, солнце исчезло, и небо опять затянуло облаками. С утра нам сказали, что мы полетим сегодня на станцию, и после завтрака я ушел в каюту переодеваться и готовиться к высадке. Поднявшись со своей тяжелой сумкой в лабораторию за оборудованием и молотком, увидал там Сашу, Леонтьевича и Дениса с грустными глазами и сразу все понял — высадку отменили. Леонтьевич сказал, что когда подошел к Алексееву, тот перечеркнул его план, заявив, что высадка научного состава отменяется, т. к. погода портится, подходит циклон, и они хотят сегодня успеть перебросить на станцию максимальное количество грузов. В этот момент подошел Коля, и узнав, что высадки не будет очень долго ругался на Алексеева и заявил, что тот теперь ему должен, т. к. Коле из-за него пришлось рано вставать (а он этого очень не любит) и вообще поменять все планы, непонятно, правда, какие. На мой вопрос, а что же будет с нашими баками со снегом и льдом, которые мы оставили на озере, чтобы сегодня подобрать их с помощью ГТТ, Леонтьевич только плечами пожал. Совершенно очевидно, что без нас Киселев их грузить и отправлять на судно не будет. Постояли еще немного, поругали бестолковое руководство и разошлись, кто досыпать, а кто по своим личным делам.