Дневник В. Разрыв
Шрифт:
— Как зовут вашего мужа?
— Роджер Тисдейл. — Она просияла. — Мистер Роджер Тисдейл.
Господи! Она же совсем ребенок! У меня перед глазами поплыло, кровь застучала в ушах. Я схватилась за косяк двери.
— Скажите прямо, вы женаты — женаты, как муж и жена, — с Роджером Тисдейлом?
Она радостно закивала.
— С Роджером Тисдейлом, сценаристом?
— Да! Да! Это мой муж! — воскликнула она.
Ее муж? Спокойно, спокойно, пусть продолжает. Я вдруг пожалела, что не взяла с собой каких-нибудь М&Мов, — таких детей можно подкупить конфетами.
— Что вам нужно? —
— Что нужно? Я тут живу неподалеку, просто хотела познакомиться с соседями и все такое. Меня зовут миссис Райан.
Мэри заулыбалась было, но потом что-то вспомнила и посерьезнела снова. Еще уже прикрыла дверь.
— Я, вообще-то, не должна ни с кем разговаривать.
— Почему?
— Муж не велел. Говорит: «Сиди дома, Мэри, и следи за ним хорошенько». Я так и делаю. Сижу и жду его. — Она надула губы. — Но я очень скучаю. Он все время в разъездах, ставит свои пьесы.
Ставит пьесы? Значит, ей он так объясняет свое отсутствие? Для меня он ездит в дома творчества и на репетиции, для нее — ставит пьесы. Денди.
Вышла толстая кошка и потерлась о ноги Мэри. Вот-вот должна окотиться. Мэри взяла ее на руки и погладила.
— Я играю с Типпи. Ем. Смотрю телевизор. Танцую под музыку. Убираюсь дома. Вот и все, наверно.
Я старалась вести себя как нормальная соседка, внимательная и дружелюбная. Как друг. Как старшая сестра.
— О, я вас прекрасно понимаю! Прямо мой распорядок дня. — Я улыбнулась, покачала головой. — И все время ждешь. Ох уж эти мужчины!
— Ох уж эти мужчины! — эхом отозвалась Мэри — теперь она тоже улыбалась.
— Слушайте, можно мне зайти на минутку? Меня что-то подташнивает. Наверно… может быть, я беременна…
Это не всерьез, конечно, просто такая стратегия показалась мне подходящей. Ее колебания были просто на лбу написаны: «Роджер не велел мне разговаривать с чужими. Но эта леди вроде ничего, симпатичная. И потом, он все равно не узнает».
«Пожалуйста, Господи, пусть она выполнит мою просьбу. Пусть она даст мне войти. Господи, пожалуйста!»
— Ну, заходите. — Она сделала наконец шаг назад и открыла дверь.
Мебель я сразу узнала. Весь этот дом был набит хламом, который раньше пылился у нас в подвале. Мы собирались отвезти его на рас продажу, но руки никак не доходили. В конце концов Роджер погрузил это барахло в фургон и сказал, что отвезет в «Дом надежды» — приют для женщин, перенесших насилие. Я заметила пару складных пляжных стульев, дешевые книжные полки, которые уже начали слоиться, плетеный диванчик и стулья, купленные еще после окончания школы. Над софой висела картинка — я ее нарисовала на девятом месяце, когда от скуки на стенку лезла. Даже не знаю, что меня больше злит — то, что он подарил ей мой рисунок, или то, что он подарил ей нечто настолько убогое. Чего я не обнаружила, так это телефона. С Роджера станется запереть девушку в загородном доме без всякой связи с внешним миром.
— Можно от вас позвонить?
— У нас тут в поселке нет телефонов, — сообщила она как нечто само собой разумеющееся. — А муж говорит, что такие, без проводов, слишком дорого стоят. У вас ведь такие, да? Без проводов?
— Да, у нас такие. Без проводов.
Господи!..
Шагая
— Когда будет ребеночек? — Мэри кивнула на мой живот.
Я даже не поняла, о чем она, пока не вспомнила свою легенду.
— Не знаю. Зимой, наверное.
Даже собственный голос показался мне чужим.
Я пыталась восстановить равновесие. Мэри подхватила кошку и перевернула ее, погладила выпуклое брюшко.
— Типпи тоже беременна! — Она прошлась пальцами по кошачьим сосочкам, улыбнулась и погладила свой живот. — И я хочу ребеночка.
— А вы… — я постаралась улыбнуться, — беременны?
Мэри пожала плечами.
— Не знаю. Может быть, да. — Она надула из жвачки пузырь и втянула его в рот. Мечтательно улыбнулась. — А может, и нет. Надеюсь, что да. Я люблю детишек.
«Еще бы! — чуть не сказала я. — Ты же сама практически зигота».
— Детишки — это классно. У вас есть маленький братик или сестричка?
— Есть. Четыре брата, три сестры. Дома остались. — Она посмотрела куда-то вдаль.
Я сама уже с трудом понимала, что происходит.
— Здорово! Какая большая семья! Вы старшая?
Она кивнула, все еще глядя в пространство.
— Сколько вам лет?
Я затаила дыхание, Мэри закусила губу и явно растерялась.
— Двадцать один год.
Морочит мне голову. Я захихикала:
— Да нет, по-настоящему! Сколько вам лет на самом деле?
— Шестнадцать, мэм, — послушно сказала она.
Значит, я теперь «мэм»? Вообще-то, я должна была быть довольна, что добилась ответа, но было неприятно, что она так меня назвала. Опять это мерзкое слово.
— Мэри, вы такая красивая, — продолжала я, — вы, наверное, актриса. Вы с мужем познакомились в театре?
Это польстило ей. Девушка смущенно улыбнулась:
— Да нет, что вы! Я познакомилась с ним через КЛИТ.
— Через что, простите?
— Вы это не знаете? «Классные леди по интернациональному топ-каталогу».
Выяснив, что я понятия не имею об этом КЛИТе, Мэри объяснила, что это всемирная организация, которая знакомит воспитанных леди из разных стран с представительными американскими джентльменами.
Интересно, долго ли она пыталась выучить эту фразу. Неужели не догадывается, на что намекает аббревиатура? Это было бы жутко смешно, если бы не касалось меня таким убийственным образом.