Дневник Влада Жирковийского
Шрифт:
– Так. Успокоиться. Надо просто успокоиться и...
– Ты звал меня?
Тяжело сглатываю и вглядываюсь в туман, пытаясь определить источник загробного голоса. И если я не ошибся, то он доносится из центра того копошения и смрада, над белыми перистыми хлопьями которого медленно поднимается бледная фигура, закутанная в саван. И, как ни смотри, но она как нельзя лучше подходит к общему антуражу в целом и моему нервному состоянию в частности.
– Ты кто?
Льдистые глаза сверкнули и существо открыло рот, обнажая ряд острых, словно иглы, давно нечищеных зубов.
– Не тот кого ты ждал?
Киваю, полностью согласный.
– А... нельзя ли позвать
– Он растерзан.
Сглатываю. Ну вот, а я был настроен на общение и даже торговлю.
– Но ты не переживай. Я запрошу ту же цену и дам даже больше, намного больше, чем ты можешь себе представить.
– Цену? Ты... хочешь жертву? Или мою душу?
Существо нахмурилось и, зачерпнув пригоршню червей, отправило себе в рот, устраиваясь на полу по-турецки. Хруст пережевываемых червяков и довольное чавканье едва не вернули миру мой небогатый ужин, состоявшийся, кажется, целую вечность назад.
– Что с ним?
– Спросил я, показывая на Славу.
– Спит. И не мешает тебе принимать решение. Это ведь ты вызвал меня, с тобой я и буду общаться. Так чего же ты хочешь? Здоровья? Женщин? Огромный мир, полный приключений, в котором ты будешь королем, императором или даже богом? Поверь, для меня нет ничего невозможного.
Чувствую, как перехватывает дыхание и из горла пытается вырваться нечто, что мне совсем не нравится. Но психика, сломленная и раздавленная трехмесячным ожиданием смерти, просто не собирается дать мне отмалчиваться. Тело хочет жить. Очень... настолько сильно, что я готов пойти куда угодно, отдать что угодно ради еще двадцати... десяти... да что там, мне и года бы хватило! Но только бы опять здоровым, без боли, слабости, тошноты, головокружения и всего того, что заставляет врачей хмуриться и смотреть на меня с жалостью... жалостью, которую я так ненавижу.
– А взамен?
– Хрипло.
– Глядя на бледное существо с ледяными глазами, с хрустом пережевывающее червей и тучи насекомых, ползающих по ним. И как я раньше не замечал всех этих жуков, тараканов, мух и прочее... даже странно. И тошнотворно.
– Взамен? А что бы ты сам предложил взамен? Хм... я вижу, ты колеблешься. Что ж, радуйся, - обнажая в улыбке акульи зубы, между которыми все еще шевелилась полупережеванная пища, - сегодня и только сейчас аттракцион невиданной щедрости.
– Его голос проникает внутрь и резонирует на уровне спинного мозга. Холодный, чуть хрипловатый и абсолютно нечеловеческий.
– Я позволю тебе выбрать из трех вариантов. Ты должен быть счастлив.
Сжимаю кулаки, чтобы не так дрожали руки. Игра, значит. Ну что ж, игра, так игра.
– В обмен на здоровье и вечную молодость, а так же красоту и богатство я попрошу одну из трех вещей: твою душу, душу твоего друга, спящего на полу или... вечное рабство. Последний вариант - мой любимый. Ты будешь вечно искать и поставлять мне души людей: по одной в год. Можешь поставлять любых людей: насильников, убийц, извращенцев, детей. Но не реже раза в год. И поверь, тебе даже не нужно будет чертить пентаграмму. Просто когда я появлюсь перед тобой - покажешь мне на них пальцем, назовешь имена. И все. Дело сделано. Еще на год ты свободен, а я сыт и доволен сделкой.
– Что будет, если я хоть раз просрочу... поставку?
– Ничего особенного. Тогда взамен я заберу твою душу и с удовольствием съем.
– А... если... если это будет душа невинного, осужденного по ошибке?
– Поверь, я не расстроюсь.
Сглатываю и смотрю в его глаза. Как в бездну заглянул. Холодную, ледяную бездну, припорошенную снегом и кровью тех, кто уже
– Тогда последний вопрос.
– Вот как? Ты на диво не любопытен. Все, кто был до тебя очень любили торговаться. Я бы даже сказал: обожали. И всегда проигрывали. Бедняжки.
– Облизывая длинным острым языком тонкие синие пальцы.
– Почему я? Почему ты сам не можешь взять любого кто тебе понравится и сожрать за милую душу?
– Хм. А ты не понимаешь? Мне нужен проводник. Тот, кто будет желать моего прихода, кто будет ждать. И кто сам на тарелочке с золотой каемочкой будет готов поставлять еду. Этот мир... слишком призрачный, нестабильный. Словно мираж. Вот он у тебя в руках, а в следующее мгновение ты снова стоишь посреди раскаленного ада и не понимаешь куда идти. Но если есть якорь... как ты, например. То я держусь и даже могу позволить себе немного поразвлечься. Жаль, конечно, что твоя душа не настолько сильная, чтобы позволить мне переселиться сюда насовсем. К примеру, в твоем теле.
И снова длинный язык облизал пальцы, от чего по телу прошла волна дрожи и отвращения. Меня затошнило. Я внезапно ярко, в красках, представил себе, как буду каждый год приносить ему фотографию человека, которого, возможно, осудили по ошибке, а он будет пожирать бедолагу только потому, что одному слабому хлипкому человечку было слишком страшно умирать и захотелось поиграть в вечность. И ведь итог все равно известен. Через пять, десять, или даже тысячу лет я сдамся. Просто не смогу больше приносить жертвы и буду съеден сам. Или того хуже: превращусь в нечто не испытывающее жалости, боли, сострадания и готовое цепляться за свою жизнь до последнего... Плохо. Очень плохо. Влада уже не будет в живых. Щенок вырастет и умрет от старости. А больше я к себе никого не подпущу. Чтобы не видеть, как и они взрослеют, стареют и умирают у меня на глазах.
– Нет.
– Тихо.
– Опустив голову и скрыв глаза длинной челкой.
– Что?
– С интересом
– Нет. Я не согласен на сделку. Рано или поздно все там будем. Все умрем... умру и я. Но только с чистой совестью и человеком.
– Слизняк.
Вздрагиваю от уровня презрения, с которым это было сказано. Подняв голову, читаю на лице пришельца омерзение и отвращение. В правой руке он сжимал сотни пищащих насекомых, в которых я все с большим ужасом узнавал не каких-то членистоногих, а маленьких, не больше ногтя, человеческих существ: голых, худых, изможденных и кричащих от ужаса. Это вот их он жрал? Какая гадость... меня сейчас вырвет.
– Ты хоть понимаешь, что тебя ждет? Боль, жар. Твои кости будет выламывать и словно дробить на мелкие кусочки. Голову скует шар огня. Ты будешь блевать и молить о моей милости! Звать меня в бреду! Но я не предлагаю сделку дважды. Мне хватает слизней в этом мире и без тебя. Идиотов, готовых на все! За куда меньшее. Я же предлагаю тебе вечную ЖИЗНЬ!
– Грохнул он. И от голоса задребезжали стекла, к которым словно прилипла тьма, сгущавшаяся все сильнее и сильнее в комнате. Я уже не видел даже мебели. Только светящиеся линии пентаграммы и то, что творилось в ней.
– И ВЕЧНУЮ МОЛОДОСТЬ! ПОДУМАЙ! СТОИТ ЛИ ОТКАЗЫВАТЬСЯ ОТ ЭТОГО РАДИ ТЕХ, КТО В ЭТИ САМЫЕ МИНУТЫ НАСИЛУЕТ, УБИВАЕТ И УПИВАЕТСЯ БОЛЬЮ И СМЕРТЬЮ НЕВИННЫХ? НЕУЖЕЛИ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ ВЗЯТЬ ПРАВОСУДИЕ В СВОИ РУКИ? СТАТЬ СУПЕРГЕРОЕМ, ЗАЩИЩАТЬ СИРЫХ И УБОГИХ... А может тебе мало?
– Чуть затихая и делая голос едва ли не елейным.
– Хочешь стать неуязвимым? Или самым сильным человеком на свете? Я могу подарить тебе способность летать, дышать под водой, посещать другие миры и вселенные. Я могу все!