Дневник заштатной звезды

Хенди Пол

– Называешь меня своим другом, но стоило мне впервые в жизни обратиться к тебе за помощью, и ты сразу же отказываешь мне.

Сорок – пятнадцать, решающая подача.

– Саймон?

– Да, Чарли?

– Пошел ты в жопу.

И она с грохотом швырнула трубку.

Гейм, сет и матч в пользу Чарли.

3:06

За все пять лет нашей дружбы Чарли ни разу не швыряла трубку в разговоре со мной.

3:32

Надо будет посмотреть в словаре точное значение слова «постыдный».

11

июня

Знаю, я должен связаться с Мими Лоусон и переговорить с ней о ребенке, но, кажется, у меня сейчас такой период, который называют «полное отрицание».

19 июня

Целый день провел в постели. Думаю, у меня общее истощение.

20 июня

Интересно, в какой момент истощение переходит в депрессию?

21 июня

Может, это просто нервный срыв?

22 июня

Мими, Пиппа, Чарли, Макс, «Утренний кофе», «Вы – в пролете». Вся жизнь пошла прахом. Но не может ведь эта черная полоса длиться бесконечно? Наверняка вот-вот придут хорошие вести.

23 июня

УМЕР ПЕВЕЦ

Вчера в возрасте 68 лет скончался Винс Зависти, эстрадный певец 60-х. Четырежды женатый и бездетный, он больше всего запомнился нам как «человек с, загаром». Полиция считает, что его смерть «связана с алкоголем».

Шестьдесят восемь лет жизни – и это все, что они смогли написать.

Я перечитал некролог несколько раз. Было что-то до боли горькое в том, насколько коротким он оказался. После всего, чего Винс добился в своей карьере, он больше всего запомнилсяпо рекламе, в которой снялся в 1973-м. А как же годы с Синатрой в Вегасе? Как же работа на благотворительность? Спектакли в Вест-Энде? Пантомимы? Как же «сингл номер один» в Албании? Все это, похоже, не имело теперь никакого значения. Похоже, для них гораздо важнее то, что Винс – «четырежды женатый и бездетный»и что смерть его «связана с алкоголем».В этом для них уместилась вся его жизнь.

Почему бы тогда просто не написать: «УМЕР НЕУДАЧНИК»?

«Вчера скончался Винс Зависти, и по большому счету, всем наплевать».

А ведь я наверняка мог что-то сделать. Быть рядом с ним, как-то помочь пережить этот, судя по всему, тяжелейший период в его жизни. Когда мы с Винсом выступали в пантомиме, он всегда вызывал у меня симпатию, я даже считал его своим другом, но теперь, говоря так, я чувствую себя едва ли не лицемером. Теперь, оглядываясь назад, я могу сказать честно: это была шоу-бизнесовская дружба. Поверхностная и тонкая, как бумага; мелкая, потрескавшаяся и пустая, как детский бассейн зимой. Когда Винс нуждался в преданном друге, я даже не ответил на его звонки, – а если уж совсем откровенно, то и не собирался. Я настолько был поглощен собственными проблемами, что мне было совсем не до жалоб опустившегося престарелого пьянчуги.

Два часа я просто сидел и плакал. Причем начал я плакать по Винсу, а закончил плачем по самому себе. Не хочу стать таким, как Винс, когда состарюсь: озлобленным и обиженным на то, что не случилось, и неблагодарным за то, что случилось.

О чем, интересно, мечтал Винс, когда был молодым? О счастье? О довольстве? О тихой, почтенной старости

в окружении любящих внуков? А может, он заключил сделку с дьяволом, обменяв все это на шанс добиться известности и славы? Наверняка, записывая свои хиты, выходя на подмостки Вест-Энда или вылетая в Вегас, он думал: «Жизнь явно налаживается… и ничто не может пойти наперекосяк». Но он ошибся, вся его жизнь пошла наперекосяк, и вот теперь его нет, он умер в печали и одиночестве.

Пятьдесят лет в шоу-бизнесе закончились тремя строчками в «Дейли миррор», сообщившими миру о том, каким неудачником он, оказывается, был.

25 июня

Когда умру, мне хотелось бы гораздо большего, чем три несчастные строчки в газете. Я хочу, чтобы о моей смерти объявили в вечерних новостях: если не главным сюжетом, то, по крайней мере, вторым. Хочу, чтобы они показали все основные вехи моей биографии, сопровождая репортаж смонтированным роликом, где плачущие звезды поведают о тяжелой утрате, которую понес мир эстрады. Я хочу, чтобы ради меня Би-би-си отменила свои передачи.

– Прослушайте, пожалуйста, объявление: вместо ранее запланированной программы Би-би-си-1 представляет документальный фильм «Саймон Питера дань памяти Королю Телевикторин».

28 июня

Выходя сегодня утром из дома, я заметил на улице такси, из которого вылезал пассажир. Я обратил внимание на таксиста: он выглядел старым, осунувшимся, и лицо у него было какое-то слишком уж красное – как у гипертоника или сильно пьющего человека. А может, и то и другое. Глядя на него, я почувствовал нечто смутно знакомое. Сначала я подумал, что это кто-то из тех, кого я знаю лично, но, присмотревшись повнимательнее, понял, что лицо его мне знакомо потому, что этот человек знаменит – вернее, был знаменит когда-то в прошлом. Уолтер Пейн, или Уолли – так звали его миллионы детей в середине семидесятых. Ведущий популярной детской передачи «Мир Уолли», где он был единственным живым персонажем в волшебном мире кукол. Уолли всегда любил отвратительные безрукавки и яркие клеши, и хотя тогда я этого еще не понимал, передача его отличалась каким-то ненормальным, почти сюрреалистическим чувством юмора.

Сейчас «Мир Уолли» считается «крутым ретро»: стоит кому-нибудь в пабе заговорить о классике ТВ, и на ум обязательно приходит его шоу. Стоит напеть характерный мотивчик позывного, и все тут же начинают вспоминать имена его кукол. Вот только имя поросенка никто почему-то припомнить так и не может. Одним кажется, что его звали Кнопка, другие утверждают, что Шлёпка, но я-то точно знаю: поросенка звали Пробка. Как в той поговорке: «Тупой, как…»

Такой вот юмор.

Уолли Пейн всегда был моим героем. Именно благодаря Уолли я решил стать телеведущим. Я смотрел его передачи и думал: «Ему там так весело! Вот кем мне хотелось бы стать, когда вырасту».

Уолли Пейн занимает особое место в сердце каждого человека от двадцати пяти до сорока. Его имя неразрывно связано с историей детского ТВ. Он был кумиром и достоянием всей нации.

А теперь он простой таксист.

29 июня

Интересно, а меня когда-нибудь назовут «крутым ретро»?

Будут ли люди лет через тридцать сидеть в барах и беседовать, скажем, так:

– А кто-нибудь помнит передачу «Саймон говорит»?

– Еще бы. Черт, вот это, я понимаю, классика! Как там было? «Телеигра, где вы делаете то, что делаю я, а не то, что я вам говорю».