Дневник заштатной звезды
Шрифт:
«Ништяк!» только что прибыли.
Харви Вельберштейн – нью-йоркский менеджер группы. Типичный бруклинский еврей с лысой башкой и глазами гангстера; и я на сто процентов уверен, что они с Максом дальние родственники. Харви сказал, что сегодня парням не до интервью, так что придется перенести съемку на завтра. Я возразил, что это невозможно, что завтра я снимаюсь в «пилоте» на Би-би-си, но ему, похоже, это было совершенно не интересно. Бекки выглядела обеспокоенной, по съемочной
– Харви.
Я обнял его за плечи, осчастливливая своей обворожительной шоу-бизнесовской улыбкой.
– Возможно, вы не в курсе, но я был первым,кто взял у «Ништяк!» интервью в прямом телеэфире.
– Охренеть можно! – отрубил он с едким сарказмом. – А теперь убери свои вонючие грабли, пока я не затаскал твою жалкую задницу по судам. Понял, ты, педик хренов?
Бекки попыталась объяснить, что лишится работы, если не снимет интервью сегодня, но Вельберштейн лишь пожал плечами и протянул ей серебряную монетку.
– Вот, возьми, можешь пойти позвонить кому-нибудь, кому не насрать.
У меня возникло подозрение, что у парня явные проблемы с межличностными отношениями. Вся в слезах, Бекки пыталась дозвониться по мобильнику до офиса «Утреннего кофе» в Лондоне. Съемочная группа начала паковать оборудование.
– Послушайте, – в отчаянии взмолился я. – Я только что узнал, что стану отцом. Впервые в жизни! Мне надо обязательно вернуться завтра утром в Англию, чтобы увидеться с женщиной, которая носит моего ребенка. МЫ ДОЛЖНЫ СНЯТЬ ИНТЕРВЬЮ ПРЯМО СЕЙЧАС!
Повернувшись, я наткнулся на ошарашенный взгляд Бекки.
– Я перезвоню, – прошептала она в трубку и быстро дала отбой.
Вспышка получилась поистине драматической. Вельберштейн смотрел на меня, должно быть, целую вечность. Внезапно его жесткий взгляд смягчился.
– Эй, я знаю, что ты сейчас чувствуешь, приятель. Я сам недавно стал папашей. Ждите здесь.
И с этими словами он исчез – лишь для того, чтобы через секунду вернуться.
– У вас пять минут.
Он жестом указал в направлении раздевалки.
– Только чтобы мухой!
Интервью мы сняли в один дубль.
Трой оказался именно таким, каким и должна быть поп-звезда международного масштаба. Проведя всего пять минут в его обществе, я теперь прекрасно понимаю, почему все женское население планеты от него без ума. Трой буквально излучает уверенность, и вы невольно заражаетесь его обаянием. Он красивый, обходительный, неглупый и очень остроумный молодой человек.
Господи, как же я его ненавижу!
Думаю, в основном я ненавижу Троя из-за того, что когда-то он спал с Пиппой, и пока мы паковались и прощались, я упомянул, что знаком с ней.
– Та еще штучка, – ответил он своим выпендрежным ливерпульским говорком. – Ее всегда интересовало только одно.
– И что же? – с невинным видом поинтересовался я.
– Слава, – понимающе подмигнул он.
Но тут вернулся Харви с двумя помощниками и утащил Троя. Уже на пороге Вельберштейн оглянулся и изобразил, будто взводит револьвер: направил на меня указательный палец, одновременно
– Эй, береги там своего малыша, – сказал он голосом Роберта Де Ниро, гангстера.
– А как же, – ответил я голосом Терри Томаса, [36] грубияна.
Мы на пути в Международный аэропорт Кеннеди. Самолет вылетает ровно через час сорок Мы просто обязаны успеть на этот рейс. Назад, в Англию. Назад, к «Вы – в пролете».
Назад, к отцовству.
12 июня
Это был самый худший день во всей моей трудовой биографии. «Вы – в пролете» могло стать трамплином, с которого я взлетел бы до небес, могло стать Тем Самымшоу.
36
Известный киноактер 50 – 60-х гг., снимался в таких фильмах, как «Большая прогулка» и «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир».
Но я все провалил.
Прохлопал свой «звездный час».
Хотя на восьмичасовой рейс мы все-таки успели. Когда мы с Бекки поднимались по трапу, я заметил, что Йен Ботам, знаменитый крикетист, летит с нами в одном самолете. Однако моей первой мыслью было не «О! Да это же Йен Ботам, знаменитый крикетист!». Подумал я совсем о другом: «О нет! Если самолет разобьется, Йен Ботам попадет на все первые полосы, а обо мне даже не вспомнят». Я понимал, что нормальному, здравомыслящему человеку такие мысли прийти не могут, и списал их за счет усталости, эмоционального переутомления и волнений по поводу моего еще не родившегося ребенка.
Мы летели сквозь ночь, и я знал, что необходимо хоть немного поспать. Но «Утренний кофе» оплачивал лишь эконом-класс, так что сиденья были узкие, маленькие, и я никак не мог нормально разместиться. Так и просидел весь полет, не сомкнув глаз: ерзал, нервничал и ворочался с боку на бок Я ослабил воротник, расстегнул ремень и снял туфли вместе с носками. Попытался заговорить с Бекки, но той, похоже, не особо хотелось болтать. Уверен, она нарочно притворялась спящей, лишь бы избежать разговоров со мной. Думаю, Бекки просто не смогла вынести зрелища, когда я возился с пуговицами на ширинке – с затычками в ушах, черной маской на глазах и надувной подушкой вокруг шеи. Я попытался читать, но не смог сосредоточиться, а потому решил посмотреть кино.
Фильм назывался «Все возможно, детка».
Сюжет крутился вокруг одной супружеской пары, у которой никак не получалось зачать ребенка. Вообще-то предполагалось, что это комедия, но я проплакал весь фильм от начала до конца.
Я был вконец измотан и попытался расслабиться, пустив мысли в свободное плавание. Поначалу трюк вроде удался, и на секунду я даже задремал, но тут в динамиках раздался голос командира, объявивший десятиминутную готовность перед посадкой.
В двадцать минут десятого мы наконец приземлились в Хитроу. У аэропорта ждала машина, которая отвезла меня прямиком в телецентр Би-би-си.