Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.)
Шрифт:
села и в сельские медпункты, нет.
Мы расплакались, узнав, что в киоске для продажи конфет погибла девочка — моя
ровесница. Ее старшая сестра и ее мама — обе ранены!
Убита соседка Роза, продававшая капусту на восьмом месяце беременности. У нее остались
сиротами семь детей, и многие другие.
Заплаканные, мы купили хлеб, поехали домой. В автобусе ревели не мы одни…
Пришли. Разогрели чай.
Почти сразу явился Аладдин. Говорить не хотелось. Он сказал, что был у сестры.
Говорил с ней обо мне.
халаты, что купила себе недавно, летом.
Аладдин стал прощаться. Неожиданно моей растерянной маме он успел вложить в руки
конверт:
— На операцию и на лекарства, — сказал он. — Или на питание, на крайний случай…
— Мы вернем! — крикнула я, когда он выходил. Нам было стыдно.
Понимали, что брать у малознакомого человека деньги — нехорошо.
Но выхода у нас не было. Без денег — не лечат. В конверте оказалось 200 рублей!
Аладдин попросил меня, чтобы я называла его «Старшим братом». Мне понравилось, я
согласилась.
Вечером, совсем поздно, пришла тетя Кусум — мать Дауда. Она подарила мне черную
юбку с красивыми карманами. Мы хотели оставить гостью у себя, так как на улице было
темно. Но тетя Кусум заявила:
— Кроме Бога я ничего не боюсь!
Рассказала:
— Днем бомбили в центре. Снова есть погибшие.
Вовремя мы ушли!
Еще Кусум сказала, что решила держаться рядом с Даудом, а своего младшего сына она
оставит у родных. Что ее старший сын — ей особенно дорог. Вторая попытка увезти его не
удалась! Даже Москва и обучение в столичном вузе не соблазнили его. Дауд заявил, что он
все равно сбежит к своим друзьям! В случае насилия над его волей и над личным его
решением он навсегда забудет о семье…
После ухода тети Кусум в нашу дверь постучала соседка Фатима, та женщина, у которой
умер маленький сын.
Она принесла нам вкусный суп, на помин его души.
Сейчас канонада. Мама ушла за водой. Я сижу и глажу своего кота Чипса.
Надеюсь снова увидеть Аладдина.
Царевна Патошка-Будур
27 октября 1999 г
Утром наше настроение подняла тетя Марьям из квартиры рядом. Она опять с нами. С ней мама дружит с первого дня проживания в этом доме, с декабря 1986 года. Марьям расцеловала меня, пообещала:
— Ты очень скоро поправишься! Только немного потерпи!
Она подарила мне головной платок, кремовый с нежной каймой. Пудру! Мы вместе позавтракали. Марьям предупредила, что вывезет часть своих вещей в Ингушетию. А рядом с нами, на первом этаже, поселит семью из дома напротив. Мы будем не одни! А если найдет возможность, то приедет сама или пришлет за мной и за моей мамой кого-то из своих сестер. Поможет нам выехать!
Днем мы прокатились в больницу № 4.
потеряли, а толку нет! Маленький крошка осколок прорезал кожу, вышел сам.
Мне советуют делать компрессы из теста с медом. Оказывается, у меня мелкие осколки, а не
порезы! Таких мы насчитали 15 штук, всюду, где нашли что-то твердое под кожей. А шестнадцатый осколок — глубоко. Он большой и рядом с костью в ноге. Этот — хуже всех!!! Он перемещается. Блуждая внутри, режет мою ногу! От него самая сильная боль.
К нам заглянула на огонек соседка — тетя Валя из дома напротив.
Это она с тремя сыновьями и со своей пожилой мамой жила у нас в первую войну. Тогда мне было девять лет. Я тайно симпатизировала ее сыну — Мансуру. Ему было 15 лет. Одиннадцать человек в однокомнатной квартире; потом девять, когда часть соседей пошли жить к родственникам.
Кстати, мы заделали деревяшками часть окна — на случай осколков.
Ко мне приходила маленькая дочь Золины, играть.
Поля
28 октября 1999 г., четверг (утро)
Мама ходила к дальним колодцам за водой.
У нас очень холодно.
Сегодня она собралась в центр, на рынок. Решила поторговать до обеда и купить еду. Наши запасы кончились. А газеты устареют и пропадут. Опять потеряем, вместо того чтобы заработать! Мы быстренько позавтракали, сложили в два нетяжелых пакета журналы и газеты. Хотя кому они теперь нужны? Мама — наивный человек!
И тут начался ужасный обстрел! Загрохотало! Как раз в стороне центра города и рынка! Небо там мгновенно стало красным от пожара. Маме моей — «по фигу». Говорит:
— Ерунда!
А тут бежит Аза, соседка, и кричит:
— Рынок бомбят! Попали в рынок!
Потом навстречу побежала, какая — то женщина с соленой капустой в ведре. Плачет и сама себе бормочет:
— Опять все в крови! Все разбомбили! Рынок горит!
Мама ее остановила, дала воды. Женщина отдышалась в нашем подъезде, стала рассказывать:
— Не орудия это. Самолет! Бомбил рынок! Убитых
много! Он попал туда, где угол «Дома моды», где женщины хлебом торгуют!
Она ушла, плача.
Мама спохватилась:
— Активизируются! Мы — без еды! В нашем районе пока тихо! Давай сходим на ближайший рынок, малюсенький, на остановку «Березка». Возьмем продукты. Те, которые дешевле: макароны, картофель, хлеб, тебе — бинты. Вдруг развоюются? Совсем не выйти будет.
Мама очень упрямая.
Я быстренько собралась. Страшную палку клюку не взяла. Дорога не дальняя. Одна остановка транспорта. Пошла, опираясь на маму. Мы благополучно миновали свой двор. Перешли дорогу. Обогнули Бело — зеленый детский сад. И стали двигаться по большому чужому двору. Тут загудели самолеты! Раздались первые разрывы бомб.