Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.)
Шрифт:
Вторая жаловалась моей маме: «Не знаем, что нам делать? Какая торговля между войнами?
На один, на два дня на еду! На дорогу средств нет. За сумки с одеждой платить нечем! Наверное, мы возьмем, что у кого есть, и пойдем в подвал. Тот, где общежитие от четвертого хлебозавода. Это недалеко. Два квартала от нашего дома. Там вода рядом. В подвале уже живут люди!»
Мы пересидели обстрел. От чая отказались. Благополучно вернулись домой.
Дома принялись за уборку.
Продолжаю:
12:00.
Какой сейчас был обстрел!
Дальнобойные снаряды летели через наши дома и в зоне видимости разрушали частные постройки. Грохот адский! Некоторые из снарядов, наоборот, не долетали.
Попадали в сады. Один разорвался совсем близко от дороги, в крайнем саду.
В это время трое: Султан — отец моей подруги Хавы, высоченный дядя Валера, и седой Николай, — возвращались с рынка. Обстрел застал мужчин на пустыре. Какой-то снаряд упал в нескольких метрах от них. Мужчины успели повалиться на землю, на секунду раньше. Спаслись! Никого не ранило. Затем соседи дружно прыгнули, в свежую воронку.
Мужчины понадеялись, что дважды в одну точку не попадут. Оказались правы! Другие снаряды падали рядышком… Соседи живы и продукты целы. Они вернулись домой!
В этот момент мы с мамой сидели в коридоре, в своей «нише» за дополнительной стеной
от окон. Наши несчастные коты спрятались под ванну! Они сильно испугались стрельбы. Мяукали. Осколок мой болючий «замолчал», дал мне передышку. Сегодня седьмое ноября — революционный праздник бывшего СССР. Наверное, потому всем "весело"!
Патошка-Будур
(из страшной сказки о городе Грозном)
8 ноября 1999 г
6:00 утра.
Вчера вечером был ужасный тарарам!
Ракеты и снаряды летели во двор. Били минометы и пулеметы.
Стены нашего дома ходили ходуном. У всех вылетели остатки оконных стекол.
У нас они много раз заклеены бумагой «крестами», потому остались! Когда мы клеили, некоторые из жильцов, потешаясь, ехидничали: «Кресты, как у русских на могиле!»
Мама не реагировала. Она давала добрые советы: «Фильмы про войну с немцами смотрели? Какие там окна?! Для сохранности все заклеены крестнакрест. Делайте так же!»
Единственное, что почерпнули из ее подсказки окружающие, сразу стали называть русских военных «немцами»…
Я нашла хорошие стихи:
Есть в рыцарях убийств и риска
Ребяческой вдруг грусти взрыв,
И плачет навзрыд террористка,
Жука случайно раздавив.
Не помню, чьи это строчки.
К вечеру пришел Аладдин. Вытащил меня «за шкирку» из ниши в коридоре.
И стал учить читать. Удивился, как быстро я запомнила все буквы, легко пишу их под
диктовку. Аладдин явился весь в глине. Объяснил, что когда шел — обстреляли наш
Мы нагрели воды, чтобы наш гость на кухне мог помыться и помыть голову. Постирали его одежду. Мама заявила, что все мокрое и что в ночь она его не отпускает.
Он сопротивлялся для приличия, но просиял и остался!
Нам с мамой пришлось тесниться на бабушкиной кровати, а гостю мы одолжили диван.
Мы рассказали «Старшему брату»: временно рядом с нами живет семья с четвертого этажа. Чеченцы. Раньше с молодой веселой женщиной из этой семьи мы дружили. Особенно в «летнюю» войну, в 1996 г. Но теперь времена окончательно переменились. Соседка и ее родственники держатся надменно. С неприязнью к нам и другим русским людям. Терпим. Помним их горе. В дни летней войны у подъезда погиб сын соседки, 19 лет! Дочь и сама Тамара были ранены. Мы в этом не виноваты, но… вина на нас, так как стреляли по двору из русской воинской части. Аладдин объяснил:
— Неприязнь и ненависть — неизбежны! Вы должны быть к этому готовы. Понадобится много терпения, чтобы вынести незаслуженные обвинения и обиды.
И признался:
– Мои знакомые не понимают меня, когда я говорю, что иду проведать русскую семью. Рассказываю о том, что подружился с вами. Что вы нормальные. Мне не верят!
Вечером в тишине я, соскучившись по улице, выглянула во двор. Увидела там осколки величиной с руку! Такой пополам рассечет. Они как большие «поленья» для растопки печи.
Царевна Будур
9 ноября 1999 г
Мой «Старший брат» Аладдин ночевал у нас! Мы долго говорили. Он кормил меня конфетами, которые вынул из карманов. Аладдин брался убирать в квартире, вообще вел себя как действительно брат или родственник. Я многое о нем узнала. О его детстве, школьных проказах, друзьях. Потом на него «нашло». Произошли резкие перемены.
Он начал ругать меня за то, что я неправильно ем, неправильно ношу головной платок.
Очень медленно складываю буквы, когда читаю. Я поняла. И его тоже временами раздражает моя славянская кровь…
Моя мама вступилась. Заявила, полушутя полусерьезно, что он «нудный».
Добавила: «Когда гость делает замечания хозяевам — его пора выгонять!»
Аладдин обиделся. Не завтракал. Ушел. Но я знаю — вернется!
Он не хочет привыкать к нам, а все равно привыкает.
Мама его жалеет. Добра к нему. Аладдин зовет ее «матушка!», а она его «мой сынуля!»
Утром я повторяла правила по русскому языку. Мы с мамой писали диктант.