Дневник. Том 2
Шрифт:
10 сентября. Вчера заходила ко мне Т.Р. Златогорова. Рассказывала о Коктебеле [165] , заговорила о Тамаре Салтыковой. Там всем было известно, что она осведомительница. Она была приставлена к Златогорову, С.В. Лебедеву, Максу Волошину. Все это знали и очень ее остерегались. Она очень дружила с Наташей Данько (говорили хуже) и, по словам Татьяны Руфовны, тень от Тамары, к сожалению, падала и на Наташу, ей многие не доверяли.
Как это больно. Что заставило Тамару? Такая умница. Трусость?
165
С 1944 г. Планерское, поселок в Крыму у подножия горы Карадаг. В принадлежавшей
А нога моя все болит и болит, и ходить могу минимально.
7-го увезли псише [166] , продала за 2500 и на другой же день спешно стала платить долги. Сегодня, расплатившись со всеми срочными долгами, у меня осталось 500 рублей. Все эти долги сделаны при детях и для них.
О Тамаре Салтыковой у меня есть курьезное письмо от А.В. Оссовского от 44-го года [167] . Он прислал мне через Тамару письмо, которое я должна была кому-то передать в Москве (я ехала тогда к своим). Письмо лично мне так же, как и первое, было запечатано сургучом с его печатью, и он в нем извинялся, что первое письмо он прислал запечатанным. Но это было вызвано тем, что Т. Салтыкова имеет обыкновение вскрывать и читать чужие письма!
166
Псише – большое наклонное зеркало на ножках.
167
Это письмо в архивных фондах Шапориной не обнаружено.
И Оссовский, и Тамара с Зоей Лодий жили тогда в консерватории.
18 сентября. Вчера вечером я позвонила в Москву к Ю.А. Вася не звонил уже около месяца, и я беспокоилась, зная из третьих рук, что детей собираются привезти сюда.
Разговор с Юрием привел меня в дикое бешенство, я потом долго не могла уснуть. Юрий говорил в очень агрессивном тоне: «У Васи плохо обстоит дело с квартирой. Я не могу просить у правительства для него квартиры, когда у меня здесь, а у тебя в Ленинграде есть квартиры. У тебя занимают комнату чужие люди (подразумеваются девочки), ведь в прошлом году было условлено, что после того, как Старчаковы кончат школу, они уедут, а они все еще здесь, это возмутительно! Надо все твои комнаты менять на Москву».
Какая низость. Какое отношение он имеет к моей жизни, квартире, к моим поступкам? Я не могла ему как следует отвечать, так как девочки могли бы понять, что разговор идет о них и об их комнате, – это было бы слишком больно, и мало ли что могло за собой повлечь?
21 сентября. Вес Сони 27 кг 18 гр., Петя 18 кг.
25 сентября. 19-го приехали Вася, Наташа и дети. Я очень рада была повидать наконец Васю, очень у меня о нем сердце болит. Он худ, утомлен, но, пожалуй, у него вид лучше, чем прошлой осенью. Дети побледнели, Соня совсем прозрачная. Ох, Боже мой.
На другой день за утренним чаем начался разговор об обмене комнат. Бывшую столовую, красивую комнату с фонарем, я уже давно им предложила менять, но этого им мало. Опять девочки: «Вася ваш единственный сын». «Угробила Алену, хочешь и меня угробить» и т. д.
Выслушав все это, я сказала, что в Москву я ни в коем случае не поеду, а комнату девочек им отдаю, девочки будут жить со мной вместе. Могут менять две комнаты. На этом я прекратила всякие препирательства, ушла и села за работу.
Повлияло ли это решение на них, но Вася наотрез отказался выселять девочек и сделался очень мил, так же как и Наташа, и мы мирно прожили все пять дней, что он здесь пробыл. Два дня он просто лежал целый день. Хорошо то, что он уверен в своих способностях.
26 сентября. Сегодня видела во сне красные яблоки, много яблок. Для меня это предвестие болезни. Чьей – неизвестно. Моей или кого-нибудь из близких. Очень страшно. Уж лучше всего,
23 октября. Целый месяц не писала. Устаю беспредельно, впрочем, предела человеческой и моей, в частности, выносливости нету.
На 30 сентября, день моих именин, был назначен суд, районное жилищное управление предъявило ко мне иск, требуя изъятия комнаты. Все тот же Войлоков. В иске было указано, что моя квартира состоит из четырех комнат, площадью 81 метр, считая, что Ольга Андреевна ордера на комнату не имеет. Мы с ней обратились к юристу Райгородскому Николаю Абросимовичу, которого мне рекомендовал Дешевов.
Наш управдом, милейший Иван Михеич, играл какую-то странную роль. Он утверждал, что ордера не было, но на ее карточке в домовой конторе стояла надпись с 1942 года «по постоянному адресу».
Короче говоря, мы дело выиграли. Было доказано, что Колосова владеет комнатой на законном основании, а коли так, то у меня изымать нечего, тем более что, как научил нас Райгородский, я сказала, что невестка уже живет здесь, а сын кончит вуз и тоже приедет.
Но какая чушь; если бы, скажем, папа восстал из гроба и услыхал чтение этого иска, наши доказательства, отстаивание своего угла, трех небольших комнат, он бы ничего не понял.
Когда судьиха сказала: «В иске отказать», я даже своим ушам не поверила. Выходя из суда, мы все были пунцовые, как из бани.
После долгих лет я провела свои именины со всей своей семьей. Вася был весел, остроумен, и после счастливого исхода настроение было праздничное.
Наташа в этот приезд была мягче и с детьми ровнее. Но какое легкомыслие! Они оба приехали без пальто, а Наташа уже около года живет без паспорта. Это в СССР-то! Паспорт она потеряла, милиция ей приготовила новый, за который надо было заплатить 100 рублей. За лето Юрий дал им 4000, а 100 рублей так и не удосужилась внести. Хотят менять комнату на комнату в Москве, пришлось теперь ехать туда, получать паспорт, прописываться, выписываться и т. д. Такое же легкомыслие и по отношению к детям и их здоровью.
Вчера в «Правде» призыв к старым морякам, ко всем, переживавшим первые дни революции, присылать материалы и воспоминания о роли моряков [168] . И я вспомнила: мы жили на Канонерской, в двух шагах от гвардейского экипажа. Матросы чувствовали себя венцом человечества, героями дня. Весна, лужи. Высокий матрос с бескозыркой на ухе, пушистым мелко завитым коком, шагает через лужи, придерживая чисто дамским жестом свои брюки. А брюки широчайшие клёши, оторочены снизу бархатной полосой вершка в полтора шириной.
168
«Центральный военно-морской музей обращается ко всем морякам – участникам революционных событий 1917 года – с просьбой написать свои воспоминания и сдать их в музей, а также передать в дар музею материалы и документы (фотографии, приказы, листовки, протоколы собраний и совещаний, записки, дневники, газеты и журналы, удостоверения и т. д.) периода 1917 – 1921 гг.» (К старым морякам – участникам Великой Октябрьской социалистической революции // Ленинградская правда. 1947. 22 окт.).
Другой: грудь открыта чуть что не до пояса, на ней татуировка, летящий ангел с женской фигурой, и на золотой цепочке бриллиантовый кулон.
В нашей квартире на Канонерской, 5, в доме Фонтона, кухня была выше этажом, к ней вела лестница из передней. Там же помещалась комната для прислуги. У нас их было две: bonne `a tout faire [169] – Марианна и Лиза – Васина няня. Обе литвинки. Вскоре после революции по вечерам грохот стоял наверху. Сколько туда приходило матросов, уж не знаю, но шум поднимали ужасный, потолок ходуном ходил от пляса.
169
прислуга, выполняющая всю домашнюю работу (фр.).