Дневник
Шрифт:
Кто знает, почему нам нравится то, что нравится.
Мисти оглянулась на друзей, а те смотрели на нее, подняв брови, и были готовы прийти на выручку.
А она глянула на Питера и представилась:
— Меня зовут Мисти, — и протянула руку.
А Питер, медленно, не отрывая взгляда от нее, потянулся и отщелкнул булавку под брошкой. По его лицу пробежала дрожь, каждая мышца на миг напряглась. Его глаза плотно зажмурились, покрывшись морщинками, и он вытащил булавку из свитера. Из собственной груди.
Из твоей груди. Испачканной
Он защелкнул булавку и положил брошку ей на ладонь.
Он спросил:
— Так ты выйдешь за меня?
Он сказал это как вызов, будто затевая драку, будто швыряя перчатку к ее ногам. Как посягательство. Дуэль. Его глаза обшарили ее всю, — прическу, грудь, ноги, руки и ладони, будто Мисти Клейнмэн была всем, что оставалось ему в жизни.
Дорогой милый Питер, ты чувствуешь?
И маленькая дурочка из трейлерного парка взяла брошь.
3 июля
ЭНДЖЕЛ КОМАНДУЕТ СЖАТЬ руку в кулак. Говорит:
— Вытяните указательный палец, как если бы хотели прикоснуться к кончику носа.
Берет руку Мисти с вытянутым пальцем и держит ее так, чтобы кончик пальца слегка касался черной краски на стене. Водит ее пальцем так, чтобы тот повторял след, нанесенный черной краской из баллона, обрывки предложений и каракули, кляксы и потеки; и Энджел спрашивает:
— Что-нибудь ощущаете?
Просто на заметку: они, мужчина и женщина, стоят рядом в темной комнатушке. Они пробрались сюда сквозь дыру в стене, а снаружи ждет хозяйка. Просто чтобы в будущем ты знал этот факт — на Энджеле облегающие штаны коричневой кожи, которые пахнут как обувная вакса. Как кожаные сиденья машины. Как пахнет пропитанный потом кошелек, извлеченный из заднего кармана после дневных разъездов в машине. Запах, который Мисти притворялась, будто терпеть не может — вот как пахнут его штаны, прижатые к ней.
Каждые две секунды стоящая снаружи хозяйка пинает стену и требует:
— Вы мне можете сказать, что вы двое там затеяли?
Погода сегодня солнечная и теплая, присутствуют рассеянные облачка и заявление какой-то хозяйки с Плизент-Бич, мол, обнаружилась ее пропавшая обеденная ниша, и кое-кому лучше бы прийти увидеть это немедленно. Мисти позвонила Энджелу Делапорту, и они встретились на палубе парома, чтобы ехать вместе. Он принес фотоаппарат и сумку, набитую пленкой и объективами.
Энджел, если ты помнишь, живет в Оушн-Парк. Вот подсказка: ты замуровал ему кухню. Он говорит, что твое написание букв «м», при котором первый изгиб выше второго, показывает, что ты ставишь собственное мнение выше общественного.
А то, как ты выводишь прописные «п», отчеркивая последним штрихом низ изгиба, говорит о том, что ты никогда не ищешь компромиссов. Это графология, и эта наука не врет, говорит Энджел. Увидев слова в своей пропавшей кухне, он попросил осмотреть другие дома.
Просто на заметку, он утверждает, что твое написание прописных «д» и «у», с уклоняющимся влево нижним завитком, показывает,
А Мисти сказала ему — да, с этим он угадал.
Они с Энджелом приехали в Плизент-Бич, и парадную дверь открыла женщина. Она оглядела их, отклонив голову так, чтобы смотреть вдоль переносицы, выпятив подбородок и плотно сжав губы, сжав каждую мышцу в уголках рта, каждый жевательный мускул, в маленький кулачок, и произнесла:
— Питеру Уилмоту лень здесь показаться?
Эта маленькая мышца между ее нижней губой и подбородком, мышца mentalis, натянулась до такой степени, что подбородок пошел тысячами мелких впадинок, и она добавила:
— Мой муж с утра зудит без перерыва.
Мышца mentalis, складочная мышца, все мелкие мускулы лица, — вот первое, что проходят по курсу анатомии. После этого можно отличить фальшивую улыбку по тому, что мышца смеха и платизма оттягивают нижнюю губу, выворачивая ее, придавая ей прямоугольную форму и обнажая нижний ряд зубов.
Просто на заметку: знать, когда люди только изображают, будто ты им нравишься — невеликий навык.
В ее кухне, около дыры у пола, отслоились желтые обои. Желтый паркет покрыт газетами и белой гипсовой пылью. Возле двери — хозяйственный пакет, раздувшийся от выломанных гипсовых кусков простенка. Оборванные ленты желтых обоев завитками свисают из пакета. Желтые, утыканные крошечными подсолнухами.
Женщина стала у дыры, сложив на груди руки. Кивнула на дыру и сказала:
— Вон там.
Монтажники, рассказала ей Мисти, привязывают ветку к самой высокой точке нового небоскреба или моста, чтобы отпраздновать тот факт, что никто не разбился в процессе сооружения. Или чтобы принести новой постройке процветание. Это называется «венчать деревом». Изящная старинная традиция.
Эти подрядчики-строители битком набиты иррациональными предрассудками.
Мисти попросила хозяйку не волноваться.
Складочная мышца той стягивает брови над переносицей. Levator labii superioris подтягивает верхнюю губу в презрительную гримасу и раздувает ноздри. Depressor labii inferioris ее оттягивает нижнюю губу, обнажая нижний ряд зубов, и она произносит:
— Волноваться должны вы.
За дырой — темная комнатушка, с трех сторон обрамленная встроенными скамейками, вроде «галеры» в кафе, только без столика. То, что хозяйка зовет «обеденной нишей». Обивка желтого винила, а по стенам над лавками — желтые обои. А поверх всего этого наляпано черной краски, и Энджел проводит ее рукой по стене, где говорится:
«…спасти наш мир, перебив эту армию захватчиков…»
Питерова черная краска-аэрозоль, обрывки предложений и росчерки. Каракули. Краска кружит по живописи в рамках, по шелковым подушечкам, по желтому винилу обивки скамеек. Слова разбегаются по комнате во все стороны, по паркету пола, по потолку. На полу — пустые баллончики с черными отпечатками ладоней Питера, которые все еще сжимают каждый баллон.