Дневник
Шрифт:
Она охарактеризовала себя, как «сверкающую», «дорогую» и «приятную».
Животное — то, как мы относимся к окружающим.
Она охарактеризовала людей, как «грязных», «дурных» и «уродливых».
Водный бассейн отражал ее половую жизнь.
Суетливую, торопливую и переполненную. По Карлу Юнгу.
Все наши слова выдают нашу руку. Наш дневник.
Не глядя на нее, Питер сказал:
— Твой ответ меня нисколько не удивил.
Последний вопрос Питера, про белоснежную комнату, — он сказал, мол, эта комната без окон и дверей характеризует смерть.
Смерть для нее будет
12 августа — Полнолуние
ДЖАЙНИСТЫ БЫЛИ сектой буддистов, которые утверждали, будто умеют летать. Умеют ходить по воде. Могут понимать любой язык. Говорят, будто они могли превратить дешевый металл в золото. Умели лечить калек и исцелять слепцов.
Закрыв глаза, Мисти слушает рассказ доктора обо всем этом. Она слушает и рисует. Она встает засветло, чтобы Грэйс заклеила ей лицо. Липкая лента снимается после заката.
— Считается, — говорит голос доктора. — Что джайнисты умели воскрешать мертвых.
Все это они могли делать потому, что мучили себя. Голодали и жили без секса. Именно такая жизнь, полная тягот и боли, давала им волшебную силу.
— Такое суждение называют «аскетизмом», — сообщает доктор.
В продолжение его речи Мисти молча рисует. Мисти трудится, а он держит нужные ей краски, кисти и карандаши. Когда она заканчивает работу, он меняет лист. Делает то, что раньше делала Тэбби.
Слава о джайн-буддистах шла по всем царствам Среднего Востока. На площадях Египта и Сирии, Эпира и Македонии, за целых четыреста лет до рождества Христова, они творили чудеса. Эти чудеса вдохновляли ветхозаветных иудеев и ранних христиан. Изумляли Александра Македонского.
Доктор Туше рассказывает дальше и дальше, говорит, что христианские великомученики были ветвью джайнистов. Святая Катерина Сиенская каждый день секла себя троекратно. Первый хлыст был за ее собственные прегрешения. Второй хлыст был за грехи живущих. Третий — за грехи всех умерших.
Святой Симеон был причислен к лику святых после того, как стоял на колонне, раздетый до основания, пока не сгнил заживо.
Мисти говорит:
— Этот готов, — и ждет новый лист бумаги, новый холст.
Слышно, как доктор снимает свежую картину. Говорит:
— Изумительно. Абсолютно вдохновенно, — его голос утихает, пока он несет ее через комнату. Доносится царапанье, когда он ставит карандашом на обороте номер. Снаружи океан, шипят и бьются волны. Он пристраивает картину у двери, — потом голос доктора возвращается, становясь ближе и громче, и спрашивает:
— Тебе снова бумагу, или холст?
Неважно.
— Холст, — говорит Мисти.
Мисти не видела ни одну из своих картин со времени смерти Тэбби. Она спрашивает:
— Куда вы их деваете?
— В надежное место, — отвечает он.
Ее цикл задержался уже почти на неделю. От истощения. Ей и мочиться на палочки для проверки на беременность не нужно. Питер уже сделал свое дело, затащив ее сюда.
А доктор объявляет:
— Можешь начинать, — его руки смыкаются на ее, и тянут вперед, пока те не касаются грубой натянутой ткани, уже закрепленной по контуру клеем из кроличьей кожи.
Ветхозаветные иудеи, говорит
Анахореты. Так называли тех женщин, которых замуровывали заживо в подвалах соборов. Муровали, чтобы дать зданию душу. Сумасшедшая история подрядчиков-строителей. Запечатывающих в стены виски, женщин и кошек. Ее муж в том числе.
Ты.
Мисти поймана в ловушку мансарды, привязана к месту тяжелым гипсом. Дверь всегда заперта снаружи. У доктора всегда готов шприц с каким-то лекарством, стоит ей задергаться. О, Мисти могла бы книжки писать об анахоретах.
Ветхозаветники, говорит доктор Туше, жили вдали от суетного мира. Развивались, вынося болезни и муки. Оставляли семьи и имущество. Страдали в вере, что бессмертные небесные души, когда те сходят на землю и обретают телесную форму, подстерегает искушение заниматься сексом, пить, принимать наркотики, есть без меры.
Ветхозаветники учили юного Иисуса Христа. Учили Иоанна Крестителя.
Они звали себя целителями, и творили все Христовы чудеса — исцеляли больных, воскрешали мертвых, изгоняли демонов — за столетия до Лазаря. Джайнисты превращали воду в вино за столетия до ветхозаветников, которые проделывали то же самое за столетия до Иисуса.
— Одни и те же чудеса можно повторять снова и снова, когда все забывают последний раз, — поучает доктор. — Помни об этом.
Как Христос звал себя «камнем, отвергнутым каменотесами», так и отшельники-джайнисты звали себя «бревнами, которые отверг всякий плотник».
— По их убеждению, — рассказывает доктор. — Провидец должен был жить вдали от суетного мира, отвергая наслаждение, удобство и согласие для того, чтобы коснуться божественного.
Полетт приносит ланч на подносе, но Мисти не хочет пищи. Ей слышно, как по ту сторону закрытых век ест доктор. Царапанье ножа и вилки по фарфоровой тарелке. Звон льда в стакане с водой.
Он зовет:
— Полетт? — говорит с набитым ртом. — Не могла бы ты захватить те картины, у двери, и отнести их в столовую к остальным?
В надежное место.
Слышен запах ветчины с чесноком. И чего-то шоколадного, торта или пудинга. Слышно жевание доктора и влажный «бульк» каждого глотка.
— Интересный момент, — сообщает доктор. — В том, чтобы рассмотреть боль как некое духовное средство.
Муки и лишения. Буддистские монахи сидят на крышах, постятся и бодрствуют, пока не достигнут просветления. В уединении, открывшись солнцу и ветру. Сравнить их со Святым Симеоном, гнившим на колонне. Или со временами стоящих йогов. Или с коренными обитателями Америки, которые удалялись на поиски видений. Или с голодающими девушками в Америке девятнадцатого века, которые постились и умирали из благочестия. Или со Святой Вероникой, единственной пищей которой были пять апельсиновых зерен, в память о пяти Христовых ранах. Или с лордом Байроном, который постился и очищался, и осуществил героический заплыв через Геллеспонт. Романтичный анорексик. Моисей и Илия, которые постились, чтобы обрести видения, в Ветхом завете. Английские ведьмы семнадцатого века, которые голодали, чтобы накладывать заклятия. Или дервиши-скитальцы, изматывавшие себя ради просветления.