Дневник
Шрифт:
Понедельник, 15 июня, вечер
Жизнь остается невероятно гнусной и невероятно прекрасной. Со мной случаются такие вещи, какие, я думала, бывают только в книгах.
Вот, например, сегодня вечером по пути из Сорбонны я встретила на проспекте Ла Бурдоннэ Жана Пино. Он остановился, мы обменялись парой слов, он смотрел на меня своим чистым взглядом, со своей улыбкой на грани смеха. В руках он держал букет роз. И вдруг говорит: «Хотите эти цветы? Берите!» — и я согласилась. Взяла букет. Но тут же ужаснулась — что это я такое сделала! А он не захотел брать цветы обратно, мы оба рассмеялись, сердечно пожали друг другу руки и разошлись.
До трех часов сидела в
Часам к пяти внезапно набежали дела. Он разговаривал с Мондолони. Потом ушел, а я так и не успела с ним поговорить, только промямлила что-то, когда он прощался. Он трижды переспрашивал, но так и не расслышал. В конце концов сказал по-английски: «It’s crowded now» [69] — и ушел.
Тот парень, Сталин (почему-то его прозвали так), просидел до самого конца, может, нарочно — у меня на кармашке была приколота звезда. Мы с Николь, Жан-Полем и Сюзанной Бенезеш вместе поехали на метро. На улице Медицинской школы встретила Жерара Кайе с нашего курса. Красивый парень. Он это знает и расточает всем свои чары.
69
Тут так много народа (англ.).
Дома нашла две открытки от Одиль.
Вторник, 16 июня
Странный день. Мы с Николь поехали в Обержанвиль за свиной тушей. Все утро дурачились — все тот же «телячий восторг». Это было здорово.
Вернулась я в четыре, с тяжеленной корзинкой, выпила чаю и была в прекрасном настроении. Без всякой причины.
Вдруг вспоминаю, что уже давно не думаю о Жераре и могу совсем забыть его. Сердце у меня сжимается — ведь как раз теперь он уехал на плато [70] . И просил писать ему почаще. Мне кажется, расстояние между нами увеличилось втрое, я живу какой-то другой жизнью. Как случилось, что я обо всем забыла? Бывают минуты, когда мне мерещится трагический исход. Но в остальное время я об этом и не вспоминаю.
70
Имеются в виду Высокие плато — пустынная область в Алжире, где в то время находился Жерар Лион-Кан.
Совершенно ясно, что я его не люблю так, как надо бы.
И могу писать это вот так хладнокровно?
Одно хорошо — я твердо решила быть искренней. Чем все это кончится? Не могу ничего загадывать дальше завтрашнего дня.
Среда, 17 июня
Такого, как сегодня утром, я не слышала никогда в жизни.
Концерт был великолепный.
И никогда уж не смогу без слез слушать адажио из Concerto еп mi [71] . Долго не могла прийти в себя. Очнулась, только пройдясь по Латинскому кварталу — искала Фукидида для Жака. Заходила
71
На вопрос Мариэтты Жоб о том, какой концерт они с Элен слушали в тот день, Жан Моравецки ответил, что это был знаменитый скрипичный концерт, Макса Бруха соль минор. Элен имеет в виду его вторую часть, адажио, написанную в ми-бемоль мажоре. Вообще у Элен было два любимых скрипичных концерта: этот концерт Бруха и концерт ре мажор Бетховена, который был исполнен в память о ней на ее скрипке во время траурной церемоний сразу после войны.
Вечером была у бабушки.
Вчера умер Клод Мангейм, после двух месяцев болезни. Какое страшное, безутешное горе — потерять мужа, когда ты еще совсем молода. Дениза осталась с двумя маленькими дочками. Как она теперь будет жить?
Четверг, 18 июня
Мастерские, Метей.
После обеда четверть часа вздремнула. Это напомнило мне Бержерак.
В половине третьего пришел Пьер Детеф.
Вечер — у Жана. Но его самого я почти не видела. Сначала пришла Дениза Сикар. Потом Клодина попросила меня сыграть. Потом пришла мадам Симон, и мы играли вместе.
А около половины седьмого я ушла на урок с мадемуазель Фок.
К ужину пришли Брокары и мадам Леви.
Четверг
Не знаю, то ли я до сих пор жила в каком-то помрачении, а теперь прозрела?
То ли, наоборот, помешалась сейчас?
Получила вечером четыре открытки от Жерара. Он не может знать, что со мной творится. И, несмотря на мою сухость, по-прежнему во мне уверен. Ни о чем больше не знает. Ждет, когда мы соединимся. Еще недели три назад это заставило бы меня строить планы на счастливое будущее. Ну а сегодня мне только стало очень тяжело. Правильно ли я решила, не знаю.
Месяц назад я была в полной растерянности. Теперь же что-то во мне повернулось в другую сторону, потому что я старалась жить нормальной жизнью, как будто не было этой смуты. И вот что произошло.
Наверное, так было суждено. Это должно было случиться. Я с самого начала думала, не потому ли так увлеклась, что не знала никого, кроме Жерара. Никто, даже мама, не понимал, как мне тревожно. Разве только Ивонна, но она далеко.
Целую неделю я пыталась бороться. Но что толку? Раз так должно было случиться, я не могу и не должна этому мешать.
Не знаю, по-настоящему ли все теперь, но я хотя бы поняла, что тогда, в первый раз, никакого чувства во мне не было.
Вернее, оно шло от головы. Но любят не головой, не рассудком.
Может быть, я не люблю Жерара по-другому просто потому, что не вижусь с ним? Вот в чем вопрос.
Но мне всегда чего-то в Жераре не хватало.
Так это или нет?
Будь он тут, с нами, я бы могла выбирать свободно. Но меня мучит, не дает ясно мыслить само то, что я связана обязательствами.
Я этого не отрицаю. Но не могу понять, как это получилось. Все оттого, что я слишком люблю писать письма.
Придется начинать все сначала.
Теперь я совсем-совсем не представляю себе, что будет дальше.
Заснула в слезах. После разговора с мамой. Она зашла пожелать мне спокойной ночи. И задержалась в комнате. Я видела — она ждет. И все ей сказала, а потом пожалела, потому что плохо выразила то, что думала, потому что не уверена, действительно ли думаю то, что сказала, потому что говорить неправду нечестно, потому что не хочу никого затруднять своими делами, потому что, конечно же, разревелась.