Дневник
Шрифт:
После обеда мы пошли гулять в сторону Базмона, на холм.
Но чем ближе к вечеру, тем больше я беспокоилась о времени, боялась, что вот-вот все кончится. Перед отъездом успела показать ему весь дом.
Чудесный обратный путь. На вокзале он сразу спросил, увидимся ли мы в понедельник; от неожиданности я сказала «да». Что ж, у меня теперь будет светлая точка в недалеком будущем — уже послезавтра.
Воскресенье, 16 августа
Первая прогулка с детьми [136] . Ездили в Робинзон [137] .
День был утомительный,
136
Элен Берр опекает детей в УЖИФ.
137
Плесси-Робинзон — парижское предместье.
Понедельник, 17 августа
Институт, половина четвертого. Он был весь в белом. Мы прошлись по бульвару Генриха IV и вернулись сюда по набережным.
Когда он ушел, мне стало страшно — это слишком хорошо, слишком невероятно.
Вторник, 18 августа
Была у бабушки.
Среда, 19 августа
Весь вечер просидела одна дома. Первый раз за два месяца.
Страшная жара.
Принялась за блузку. Но мысли мешали работать; попыталась отвлечься чтением: открыла «Братьев Карамазовых», потом Мередита. А кончилось все скрипкой.
Четверг, 20 августа
Письмо от папы. Он совсем пал духом.
Что делать?
Приходили Сесиль Леман и Пино. Когда Жан Пино уезжал, я не думала, что мы еще увидимся. Но вот дождалась.
Пятница, 21 августа
Улица Бьенфезанс. Я помогала Сюзанне принимать людей. Ужасно — почти всех схватили на линии. А это означает —, немедленная депортация. Сколько же им всем пришлось перенести! И совсем страшно, если вдруг, когда распаковывались присланные из лагеря вещи, кто-нибудь из них видел материнские кольца или отцовские часы.
Всех детей из Бон переводят в Дранси — видимо, для депортации. Они играют во дворе, грязные, завшивевшие, все в болячках. Бедные малыши.
Суббота, 22 августа
Узнали про подлый шантаж насчет папы [138] .
Была у Брейнаров.
Воскресенье, 23 августа
Ла Варен [139] . Прогулка.
Ничего не получилось.
138
Реймона Берра выпустят под залог, выплаченный фирмой «Кюльман».
139
Загородный приют УЖИФ.
Дети совсем не слушались.
После обеда рассказывала им «Рикки-Тикки-Тави». Собрались в кружок. Мои любимцы. Эрбер тоже слушал. Сначала я чувствовала себя очень nervous [140] . Но, когда закончила и один мальчик со все еще затуманенным взглядом стал машинально повторять: «Еще, мадам, пожалуйста, еще!», — была просто счастлива.
Понедельник, 24 августа
Николь попросила привести к ней Жана М. Должны были прийти еще Пино и Жоб. Выходя из дому, я еще не знала, как поступлю. Он сидел в библиотеке. Пришел Спаркенброк. Было так странно его увидеть. Он так же хорош собой.
140
Напряженной (англ.).
Но
До дома Николь мы дошли пешком. Там было очень приятно. Но в общем я не очень довольна сегодняшним днем.
Вторник, 25 августа
Была на улице Рейнуар.
Четверг, 27 августа
Жобы, музыка; был еще Брейнар. Ближе к концу вечера пришел месье Перилу.
Пятница, 28 августа
Пошла сначала на улицу Рейнуар, у бабушки никого, кроме меня, не было.
Потом — к Сесиль Валанси. Все как раньше: болтали по-английски, говорили о музыке. Но впечатление осталось тяжелое — мне казалось, что время, когда мы вот так сидели, давным-давно прошло. А ведь это было всего лишь в июне.
Суббота, 29 августа
Относила пакет мадам Шварц. На улицу Тур-д’Овернь — красивая старая улочка, такая приветливая и уютная.
После обеда, задыхаясь от жары, мы пошли к С., было почти как в Обержанвиле, потому что там были тетя Жер и дядя Жюль. Мы с Денизой играли. Странная, но приятная суббота.
Вечером у нас до восьми просидел месье Оллеон. Рассказывал об аресте Розовских, этот рассказ, вся эта история не выходит у меня из головы. Так и вижу тот вечер: пара русских белоэмигрантов, которые смирились с тем, что их арестуют, а маленького сына доверили Оллеону; жена — белокурая красавица, но бледная и больная, лежит на диване, уставясь в одну точку; и муж — его уговаривают выпить и передумать; а потом… Дранси, депортация, она, наверное, не выдержит и умрет в дороге.
Мама пришла встревоженная — ей сказали, что «не подлежащих депортации» отправляют в Питивье.
За последнюю неделю она еще больше изменилась. Стала худенькой, нервной, похожей на ребенка.
После ужина зашел Нослей [141] . Все немножко успокоились.
Воскресенье, 30 августа
Прекрасное мое воскресенье. Вспомнилось «Воскресенье на родине» Киплинга. Две недели я мечтала об этом дне в Обержанвиле.
141
Морис Нослей работал вместе с Антуанеттой, Денизой и Элен Берр в подпольной организации «Временная взаимопомощь».
Были Жан Пино, Жоб и Ланселот Озерный [142] . Чудо повторилось. Разве могло быть иначе? Залитый солнцем сад, ветер на холме после обеда и обратный путь в поезде.
Но дома на чудные воспоминания, которыми я была захвачена, наложилась печаль из-за нового, такого же отчаянного письма от папы.
Понедельник, 31 августа
Схватили Андре Мея с женой. На вокзале. Скорее всего, по доносу.
142
Так Элен называет Жана Моравецки. Ланселот Озерный (прозванный так, потому что его воспитала Дева Озера) — герой средневековых легенд и романов о рыцарях Круглого стола, в него была влюблена и вылечила его от страшной раны Элейна из замка Астолат.