Дневник
Шрифт:
Но очень скоро на меня опять, как всю эту неделю, нападает сомнение и недоверие к себе.
До вечера бродила по улицам (по бульвару Сен-Жермен, к Сорбонне и Сите-Кондорсе), а потом зашла в храм на Рош ха-Шана [153] . Поскольку синагогу разгромили дориотисты [154] , служба шла в молельне и свадебном зале. Плачевное зрелище. Ни одного молодого. Одни старики, из «былых времен» только мадам Бор.
153
Еврейский
154
В октябре 1941 г. сторонники Жака Дорио, лидера ультраправой Французской народной партии, с одобрения немецких властей разгромили парижские синагоги.
Суббота, 12 сентября
Мы с Николь вместе с Жан-Полем и Ж. М. ездили в Обержанвиль. В последний момент у меня чуть не испортилось настроение из-за мамы — она очень беспокоилась.
Ехали стоя. Погода была прекрасная. Если бы мы сразу пошли гулять, то увидели бы, как от земли поднимается туман.
Погуляли после обеда (обед с гусиной печенкой, шартрезом и американскими сигаретами).
Была сильнейшая гроза, я вся промокла.
Не могу вести дневник, потому что почти не принадлежу себе. Вот и записываю только внешние события для памяти.
Воскресенье, 13 сентября
Жаркий, утомительный день, ездили в Сен-Кюкюфа [155] с тридцатью пятью детьми. Лоры не было.
Жан-Поль сдержал слово: к великому нашему удивлению, он около четырех появился на нашей поляне.
Понедельник, 14 сентября
Самое лучшее происходит, когда не ждешь. Сегодняшний день, такой насыщенный, я запомню на всю жизнь. Мы с ним ходили в Сен-Северен [156] , потом бродили по набережным, сели посидеть в садике позади Нотр-Дам. Невыразимый покой.
155
Сен-Кюкюфа — лес в окрестностях Парижа.
156
Одна из старейших католических церквей в Париже.
Нас прогнал сторож из-за моей, звезды. Но я была с ним и потому даже не почувствовала боли, мы пошли дальше вдоль Набережных.
Собиралась гроза и наконец разразилась. Вот эту грозу я буду помнить: дождь, хлещущий по ступеням Тюильри, темное небо, розовые молнии, так бы и осталась там навечно.
Вторник, 15 сентября
Тетя Жер сломала ногу. Я это узнала, когда пришла на улицу Рейнуар, ждали Редона. Вечером она уехала на улицу Шез.
Среда, 16 сентября
День в Робинзоне с Казоар, без Николь.
Много занимались гимнастикой.
Жозе, одна из девочек, которые ездили с нами, боится, что ее арестуют, — поговаривают, что будут забирать бельгийцев.
Мы тоже после давешних арестов были не совсем уверены, можно ли ехать в Сену-и-Уазу.
Папа прислал отчаянное письмо. Говорит, что больше нас не увидит. Мама писала ему про Ж. М. Он ничего не возразил, но относится ко всему так, будто все кончено и его не касается.
Четверг, 17 сентября
Улица Бьенфезанс.
Немного немецкого, музыка с Жобом и Брейнаром.
Получила список от Ж. М.
Пятница, 18 сентября
Сегодня утром вернулась с улицы
157
В переписке члены семьи Берр часто прибегают, к условному шифру, «Элиан Эберы» — это французские евреи.
Арестовали бельгийцев и голландцев — Жозе? Думаю, повторится все, как в июне.
Доктора Шарля Мейера арестовали за то, что звезда у него была прикреплена слишком высоко… Одна из наших сотрудниц воскликнула: «Это же незаконно!!!» Верить, что они будут соблюдать ими же установленные законы, когда эти законы с самого начала были неправомочны и придумывались совершенно произвольно, с единственной целью — чтобы был предлог арестовывать; только для этого они и существуют, а вовсе не для того, чтобы что-то упорядочивать или регулировать.
Воскресенье, 20 сентября
Никогда прежде у меня не было никаких предчувствий. А на этой неделе они постоянно закрадывались в душу. И вот вчера я поняла почему. Вчера утром на улице Бьенфезанс поднялась кутерьма. Было много дел. В полдвенадцатого мне понадобилось сходить за письмом на улицу Р. Когда рассказала о папином письме, все женщины сказали: «Да, мы знаем (что из Дранси начинают вывозить французов)». Посыпались письма с просьбами прислать удостоверения или теплые вещи. Без четверти двенадцать я еще была там. Пришел месье Кац. Мне надо было кое-что у него спросить. Он разговаривал с женой. Обернулся и сказал мне: «Предупредите всех, у кого родные в Питивье, пусть завтра до десяти утра принесут теплые вещи». Я с ужасом поняла: это означало одно — «массовая депортация из Питивье».
Утром, когда я выходила, консьерж предупредил меня, что из-за какого-то «покушения» все население будет наказано, никому нельзя выходить с трех часов дня и до ночи, расстреляно сто шестнадцать заложников и готовится «массовая депортация».
Вот оно что.
6 часов вечера
Ловлю себя на желании, чтобы этот день кончился и остался позади, но вдруг осознаю, что и будущее не сулит ничего хорошего, завтра и дальше предстоят одни несчастья.
Бывают минуты, когда ощущение неминуемой беды как-то притупляется. Иногда же, наоборот, становится острее.
М. Р. описал Денизе, как происходит депортация. Всех бреют наголо, загоняют за колючую проволоку, заталкивают в вагоны для скота даже без соломы и опечатывают.
Что-то готовится, назревает, как финал какой-нибудь пьесы. В пятницу Пьера Масса [158] перевели из Санте в Дранси. И, по его словам, он знал, что это означает. Итак, всех собрали и приготовили для этого ужаса, страшного события, за которым последует тревожная тишина, изгнание неведомо куда и непрерывные муки, с первой же минуты после того, как все это произойдет.
158
Пьер Масс — адвокат, зять Леона Лион-Кана (отца Жерара). Он был арестован 20 августа 1941 г. вместе с шестью другими коллегами-евреями, составлявшими цвет столичной адвокатуры (это Жан Вейль, Теодор Валанси, Морис Азулэ, Альбер Ульмо; Гастон Кремье, Эдуар Блок).